– А за чем?
– За властью, разумеется! Ты что не помнишь? Оруэлл – власть ради власти. Но не суть. Видишь ли, начинается довольно интересная игра…
– Интереснее, чем в «Сказке»?
– Гораздо! – он улыбается, его глаза горят, руки поставили банку с «Колой» на стол и уже летают по воздуху в порыве страсти. – Мне сейчас позарез необходимо иметь кристалльно-чистое досье на бумаге с точки зрения общественности…
Он говорит мне что-то, но я его не слышу. Слова – пустые оболочки чьих-то мыслей. Мне от них нет никакой пользы. Мне больно. Все, о чем я думала – как же сильно бьется сердце, как оно больно отдается в висках, как грохочет в ушах пульс. Какая же я дура. Я поверила сопляку, которому вот-вот стукнет девятнадцать. Поверила мальчишке.
«Ты будешь любить меня…»
Господи, какая я идиотка.
И тут я со всей отчетливостью понимаю, что же так сильно болит.
Это она. Жрет меня, горит во мне, выворачивает меня наизнанку. Мне больно! Но мой крик звучит лишь в моей голове. Оставь меня, тварь! Отпусти! Отпусти!!!
Невидящими глазами я окидываю кухню и его, машущего руками и самозабвенно рассказывающего что-то, смысл чего я не понимаю. Словно я оказалась здесь только что, материализовалась секунду назад. Звук включается в моей голове, потому что среди кучи пустых слов он произносит мое имя.
– Марина, – говорит он, внимательно глядя на меня. – Марина!
Он обходит барную стойку, проходит мимо стола и подходит ко мне. Он разворачивает мой стул, поворачивая меня лицом к нему, опускается на колени передо мной. Его глаза – расплавленная сталь, мрачное грозовее небо над головой – смотрят на меня внимательно, цепко, остро. Его руки – горячие, ласковые – обвивают мои запястья. Он заслоняет собой весь мир. Я чувствую, как по щеке бежит слеза, до того горячая, что жжет кожу. Я слышу свой собственный голос:
– А зачем тебе я?
Он смотрит не меня, гладит мои руки:
– Я отдам тебе на хранение очень важную вещь. Не сейчас, позже. Если я все сделаю правильно, ты поможешь мне завершить начатое…
Так вот кто я – личный помощник, доверенное лицо. Я – секретарь.
Во мне детонирует ярость.
Я всего лишь секретарь.
Я взрываюсь и пинаю его в грудь.
…поможешь мне завершить начатое…
Он падает на спину. Его глаза ошалело смотрят на меня.
Я кукла.
Я подскакиваю и лечу к выходу, коридору, лестнице на второй этаж. Позади меня черный мат и топот ног.
Но я быстрее, потому что во мне огонь. Огонь ненависти.
Я залетаю в комнату, хлопаю дверью и закрываю замок. Я боюсь не успеть, а потому руки мои трясутся. Я хватаю то, чего раньше не было в этой комнате, потому как это спальня и только спальня. Что ж, теперь это спальня со стулом. Я хватаю стул и подпираю им дверную ручку, упирая задние ножки в пол.
А в следующее мгновение дверь сокрушается под градом ударов – сильных, злых. Он орет на меня и обо мне, но мне плевать.
Потому что мне очень больно.
Глава 5. Бойня
Говорят – нет ничего сильнее зубной боли. Идиоты.
Я проснулась с опухшими глазами, протяжным воем в голове и дырой вместо сердца. Открыв глаза, я подумала о том, что, возможно, недооценила «Бойцовский клуб» – его мрачная атмосфера сумасшествия и желание повеситься в конце каждой главы, сегодня показались мне весьма симпатичными. Интересно, почему, когда сердце перегорает и вырубается, голова начинает заполняться совершенно бредовыми идеями – я рассматривала млечный путь, раскинувшийся на потолке, и гадала – в тот раз, когда я наелась плацебо, я была в этой комнате или он просто перенес всю обстановку, не желая заморачиваться с интерьером? Повернула голову и посмотрела на стул, подпирающий дверь – весьма ненадежное приспособление. Деревянные полы покрыты каким-то матовым лаком, и ножки, упирающиеся в него, скользят, поэтому приходится держать стул руками и полагаться лишь на собственные силы. Нобелевка за это мне точно не светит.
Вчера Максим не стал добивать дверь и требовать моей головы – его злость осталась по ту сторону наедине со своим хозяином. Может, я недооцениваю его, и если посмотреть беспристрастно и объективно, то я увижу наконец, что он вырос? Во всех смыслах. Стал спокойнее, собраннее, занялся делами. Правда, какие это дела, я даже знать не хотела. Наркоторговля, публичные дома и игорный бизнес – все это он продает совершенно беспрепятственно, и придумать что-то веселее огромного наркопритона, борделя, и выдачи лицензий на отстрел людей, у меня просто не хватало фантазии. Я намеренно вычеркивала из уравнения ночь, когда он притащился сюда после «Сказки», потому как в целом, если отбросить его страсть убивать людей, оставался весьма харизматичный, умный молодой человек, с красивой улыбкой и шикарной задницей.