– Я позвоню, как только мы приедем, – и разворачивается, протягивая руку к ручке двери.
– Подожди! – я едва не срываюсь на крик.
Оборачиваюсь и смотрю на охрану возле служебного входа – они делают вид, что мы прозрачные. Муж останавливается и поворачивается ко мне. Он вопросительно ждет продолжения, а я снижаю голос до еле различимого шипения:
– Ты что, ничего не скажешь мне?
– А должен?
– Да, мать твою! Да! Скажи же мне что-нибудь!
Снова этот умиротворенный голос, полный каменного спокойствия:
– Марин, я тебя не понимаю? Чего ты ждешь от меня?
– Ты что, не знаешь, что это за место?
– Наслышан.
– Тогда почему у тебя нет вопросов, нет возражений?
– А они что-то изменят?
Я хватаю ртом воздух – я просто не знаю, что сказать. Либо он апатичный, полудохлый флегматик на последнем издыхании и не умеет испытывать эмоции в принципе (но тогда как я умудрилась за него замуж выйти?), либо ему просто охрененно все равно. Настолько, насколько это вообще возможно.
– Тебе что не интересно, что мы тут делаем? Что тут делает твоя дочь? Что вообще прои…
– Марина, – он оборвал меня на полуслове, видя, как меня забирает – мою истерику он чует за полчаса до её начала. – Что бы ни происходило, я тебе доверяю. А еще я знаю, что ты не дура. Ты прекрасно знаешь, что делаешь, у меня нет причин сомневаться в твоих решениях. Что бы тут ни происходило, полагаю, ты держишь все под контролем.
Я слышу это и едва не плачу. Ничего я не держу! Я уже давно не хозяйка собственной судьбы. Я не принимаю решений, не делаю выбор, ничего не контролирую!
– Ты хочешь мне что-то сказать? – спрашивает он, внимательно глядя на меня своими спокойными, тихими как вселенский вакуум, глазами.
Я молчу. Я смотрю в них и молчу. Я думаю, как бы сложилась моя судьба, не разведись мы с ним. Не закати я истерику в тот злополучный вечер, не поведись я на уговоры пьяной Светки, не согласись я на эту чертову поездку. Господи, да мне достаточно было просто зайти в «Сказку» десятью минутами позже. Просто разминуться со сворой и пройти мимо незамеченной. Разминуться с Максимом. Сколько же «если» совпало, сколько звезд сошлось на небе, выстраивая мою жизнь таким изуверским способом, словно я заслужила все это дерьмо. Может, заслужила? Может и правда где-то дала маху, сделала что-то непростительное, что-то столь мерзкое, что теперь расплачиваюсь сполна. Тогда почему же я не помню этого? Как же можно ТАК обосраться, и не помнить – где?
Я мотаю головой, я говорю «нет» и прячу глаза.
Он смотрит на меня. Он говорит тем же спокойным голосом, что и всегда:
– Если тебе что-то будет нужно – звони. Ты знаешь, я помогу.
Я киваю и говорю «хорошо». Ничем ты мне не поможешь.
А потом мне в голову приходит совершенно сумасшедшая идея – запихать его в машину, сесть за руль и ударить «по газам», вдавить педаль в пол, понестись, куда глаза глядят. Интересно, как далеко мы уедем?
Я зашла в квартиру. Тихо до дрожи. Я в клетке со львом, я с зажженной спичкой в цистерне с бензином, я с рогаткой в медвежьей берлоге. Эта «русская рулетка» скоро доконает меня, и я буду седой задолго до выхода на пенсию. Если вообще буду.
Ласковая рука-змея на моей шее, и я судорожно сжимаюсь.
– Я слышу, как ворочаются мыслишки в твоей голове, – шепчет он, прижимаясь ко мне сзади, и я чувствую его возбуждение. Его рука ложится на мой живот и спускается вниз, минуя одежду. Губы прикасаются к шее, обжигая жаром. – Расскажи мне, о чем ты думаешь…
Я лежу и задаюсь вопросом – чем руководствовалась эволюция, когда ранжировала приоритеты в моей голове – инстинкт размножения превыше инстинкта выживания. Хм… очень странная расстановка. Я лежу и наслаждаюсь тем, как его губы скользят по внутренней поверхности моего бедра. Мне так сладко, так хорошо, что все мои истерики и домыслы относительно того, как он опасен, кажутся чем-то очень далеким и совершенно не актуальным. Ну чем он опасен? Я опускаю глаза и смотрю, как самый красивый, самый уникальный мужчина на земле лежит между моих ног, обнимает мою задницу и нежно касается губами моего бедра. Что в нем опасного? Самый ласковый из всех, кого я знала, самый нежный из мужчин, самый умелый любовник. Садист? Да бросьте… Маньяк? Да не может быть! Социопат и убийца? Вы что-то путаете, друзья мои. Ну, посмотрите на него – да он же не страшнее двухнедельного котенка.