– Забей, – говорит он, – Белка всегда был повернут на вагине.
– Да он же скоро начнет мастурбировать прямо на меня!?
– Ну, тогда у тебя будет возможность полюбоваться на невероятное зрелище – телки, которые спят с ним, не затыкаясь, щебечут о том, какие внушительные у него размеры. Чуть ли не до колен, – смеется Максим.
– Да пусть он хоть наступает пятками свой же конец! Мне это неприятно!
Максим хохочет, Максим подходит ко мне и обнимает меня. Максим запускает руки под юбку и стягивает с меня трусики. Я все забываю. Короткая память – это очень удобно.
Но это не становится последней каплей.
Максим говорит, что видел план нашего нового дома. Ему понравилось, но он хочет кое-что доработать.
Это не переполняет чащу моего терпения.
Максим строит планы на новый год.
Это не становиться переломным моментом.
Я не хочу носить обручальное кольцо и периодически «забываю» в разных местах. Максим терпеливо приносит его и надевает мне на палец. Снова и снова, пока, в какой-то момент не обещает мне пригласить тату-мастера, чтобы тот набил мне мою новую фамилию во всю спину от лопатки до лопатки. Теперь кольцо всегда на мне и непосильным якорем оттягивает мою правую руку.
Но это для меня пустяк, забывающийся после первого же оргазма.
А вот то, что я не смогла забыть, не смогла пропустить мимо, не смогла закрыть глаза и молчаливо проглотить. То, что даже Максим, с его тихим голосом, горячими, ласковыми руками и самыми нежными губами, не смог перевести «в партер».
Вечер пятницы. Я наверху, в моих руках «1984» на последних страницах, а потому я чувствую себя так, словно по уши в дерьме. И это вам не «Заводной апельсин», от которого хочется помыть руки, а еще лучше – принять душ. Это дерьмо зарождается где-то внутри и его никак не вытащить, не смыть и не выцарапать. И это дерьмо меняет тебя. Мозг – не желудок – не умеет вытащить из себя непригодное, а потому все, что ты читаешь, все, что слушаешь и видишь, так или иначе оседает в твоей голове. Оно трансформируется, оно меняется и бродит, рождая картину мира перед твоими глазами. Меняя тебя. А потому нужно быть очень аккуратным – есть книги и фильмы, которые жгут, как водка. Их обязательно нужно чем-то зачитать, засмотреть, потому что после них нутро горит синим пламенем, как рот и горло после сорокаградусной. Так вот это как раз та самая книга. Я закрываю её и еще долго смотрю в потолок. Мысли роятся в голове, и мне становится невероятно грустно. Я оглядываюсь и вижу, что осталась совсем одна.
Хм… интересно.
Я выхожу в коридор и смотрю вниз.
В гостиной, прямо на полу прямо, на ковре расположилась вся свора. Даже Егор здесь – не Молчун, а именно Егор. Командует парадом моя дочь – они развалились по всему полу и играют в «монополию», и Сонька, с присущим ей азартом, восторженно взмахивает ручонками и сверкает глазами. Максим помогает ей, она неплохо освоилась и уже помыкает взрослыми дядьками по обе стороны от неё – Белкой и Максимом. Они разговаривают, они подтрунивают друг над другом и смеются. Я спускаюсь по лестнице и слышу их разговоры, шутки, колкости и разного рода «жаргонные» словечки из «Монополии» – никаких матов, никакой пошлятины, все проходит тщательную цензуру, и из уст дворняг такой язык звучит, как иностранный. Я внизу, я подхожу к ним.
– Мам, а я почти миллионерша, – кричит она, сверкая глазками, улыбаясь во весь рот. – О, а ты знаешь, что Артем умеет жонглировать?
Тут Низкий поднимает на меня глаза и скромно улыбается.
Знаю, что умеет, не знала, что у него есть человеческое имя.
– Да, Пуговица. Я видела.
– А Паша умеет говорить, как Даффи Дак.
Тут Белка смешно и весьма талантливо шепелявит мне какую-то глупость. Все смеются.
Значит, Павел…
Белка подмигивает мне, а затем поворачивается и смотрит на мою дочь. И вот тут Сонька делает то, что выбивает почву у меня из – под ног и лишает дара речи – она обнимает за шею эту мерзкую, грязную сволочь, которая смеется ей в ответ – искреннее и очень тепло. Затем она возвращается к игре – берет кубики и кидает на игровое поле.
Если в огромную ложь добавить капельку правды, человек поверит в огромную ложь.
Я поняла – осознание простых истин – процесс болезненный. Всегда. Даже если это происходит не на старом заброшенном сталелитейном заводе. Это похоже огромную коробку, доверху набитую мишурой, обрывками бумаги, цветным конфетти, фантиками и разноцветными шариками от пинг-понга, и среди всего этого рябящего в глазах разнообразия вам нужно найти шарик. Но не какой попало, а именно белый. Вы можете бесконечно долго шарить руками в коробке, без толку перегоняя мусор и ненужные шары из угла в угол, вы можете залезть туда с головой, можете заняться подсчетом общего количества шаров и подводить нехитрую статистику того, сколько раз вам попался красный шарик вместо нужного вам белого. Но это ни на шаг не приблизит вас к заветной цели. Так белого шарика вам ни за что не найти. Но если взять коробку, поднять и вытряхнуть содержимое на пол, раскидать в разные стороны мишуру и фантики, нужный вам шарик окажется прямо у ваших ног.