Он замолкает, давится последним словом. А чувствую, как мою ладонь заполняет теплая, густая жизнь – она стекает по моей руке, она капает на мои колени, она заливает все вокруг…
Я подскакиваю, я в ужасе отпрыгиваю назад и пячусь к окну, глядя на Максима – в боку торчит осколок стекла и кровь льется из его бока, заливая его руку, которой он зажимает рану, переливает через пальцы и хлещет сквозь дыру, заливая собой его рубашку, джинсы, стекая на бетонный пол. Господи, как много крови!
Он покусился на святое. Он задел за самое больное!
Я кричу, я закрываю руками рот, но они все в крови. Я смотрю на него и вижу, как он улыбается, как закрывает глаза и наслаждается болью. Он стискивает зубы и все крепче сжимает руку на животе. Я смотрю на него и не верю своим глазам – это неправда. Это все какой-то страшный сон. В какой-то момент, на считанные доли секунды, в моей голове наступает штиль – звуки, запахи, свет, время – все останавливается, и я смотрю, как по полу струится его жизнь. Один, два, три… секунды отсчитывают ход времени, а я все смотрю, как алая кровь, льется, смывая собой грязь с бетона.
– Я же говорила тебе – будешь подыхать один, в грязи, как собака, – говорю я тихо.
А затем боль врывается внутри меня – я кричу, боль клокочет, боль горит, боль льется из меня горячими слезами. Черт возьми! Стекло торчит в его боку, так почему же так больно мне?
Максим улыбается одним уголком рта:
– А еще ты говорила, что никто не заплачет по мне.
Тут я начинаю выть – громко, отчаянно, вцепляясь в своё лицо пальцами. Все, чего я хочу сейчас – закинуть его на спину и тащить туда, где ему смогут помочь.
– Ненавижу тебя! – кричу я.
Я отступаю назад, чтобы не дай Бог не броситься ему на выручку. Я делаю шаг за шагом, глядя, как ярко-алая кровь растекается по грязному бетонному полу.
– Ненавижу тебя, подонок! – я задыхаюсь, я рву на себе волосы, я раздираю собственное лицо в клочья, – ТЫ ОТРАВИЛ МЕНЯ!
Он морщится от боли. Пронзительный, словно молния, порыв заставляет меня сделать несколько шагов вперед. Все, чего я хочу – чтобы он жил.
– Знаешь, я бы сто раз выбрал смерть от твоей руки в грязи и крови, чем подохнуть в чистой постели, не зная тебя, – говорит он.
– Закрой свой рот! Ненавижу! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!
Я рыдаю, я кричу, я вою и царапаю свою шею, руки. Я мечусь вперед, назад, я схожу с ума, глядя, как самый любимый мужчина на всем белом свете сгорает прямо на моих глазах. Его кровь, словно пламя, разливается вокруг его тела.
Я никогда не прощу себе этого. Я никогда не смогу забыть этого.
Боже, как же я люблю тебя. Если ты чувствуешь меня, если ты все видишь и понимаешь, ты должен понять – это не убийство. Это самоубийство.
– Беги, Кукла, – говорит он, и голос его становится еле слышным. – Беги, как можно дальше отсюда. Я… я больше не смогу помочь тебе. Я больше не смогу тебя защитить. Уходи. Убегай, слышишь меня?
Его голос тонет в моей истерике. Он что-то шепчет мне, но я не слышу его из-за собственного воя, рвущего на части мое сердце. Я запихиваю кулаки в рот, я затыкаю неистовую боль и слышу, как он говорит мне.
– Я люблю тебя, Маринка.
Мой крик пронзает небо до самых облаков. Я кричу, в надежде, что Господь услышит меня.
За что же ты так со мной, Всевышний? ЗА ЧТО ЖЕ ТЫ ТАК?
Вот прямо сейчас я готова отдать все, чтобы повернуть время вспять. Я умираю. Умираю вместе с ним, в грязи, в ненависти, захлебываясь отчаяньем. Как животное. Как я того заслуживаю.
И я сдаюсь.
Я вытаскиваю из кармана телефон и набираю номер, и пока телефонный звонок летит по невидимым проводам, устанавливая соединение, я слышу свой голос сквозь собственный плач:
– Если Господь на твоей стороне – будешь жить.
И когда на том конце провода снимают трубку, я что есть сил ору:
– БЕЛКА!!!
Мы бежим по подземной парковке – Белка держит Соньку на руках, потому что она слишком медлительна и слишком напугана. Я еле успеваю за ним.
Мы подбегаем к одной из служебных машин. Белка ставит Соньку на пол, та бешеными глазенками смотрит на то, как мы открываем двери.
– Соня, быстро в машину! – кричу я.
Она прыгает на заднее сиденье. Я хлопаю дверью и поднимаю глаза на Белку. Тот смотрит на меня огромными голубыми глазами, вытирает рукавом губы – его руки в крови.
– Он выживет? Будет жить?
– Я не знаю! – рявкает он, – Садитесь на первый же самолет, поезд или езжай тачкой – все равно, только уезжайте из города. Я не думал, что Егор… Я не знал, что он может быть ТАКИМ ненормальным. Деньги в машине, там же адреса и телефоны тех, кто сделает вам поддельные документы. Я уже позвонил, обо всем договорился – вам помогут. Уезжайте, живо!