Тут я и вправду затерялся в лабиринте комнат, переходов, кладовок, коридоров, лестниц: явных, тайных или когда-то потайных. Два раза я забирался на чердак, заваленный домашней утварью и всяким хламом; однажды вышел на украшенную зубчатой резьбой террасу. В конце концов я ухватил нить Ариадны и зашагал по верному пути. Вскоре передо мной возникла крохотная комнатушка в третьем этаже, похожая на будуар.
Здесь, как и в той гостиной, где меня застиг хозяин, преобладали желтые тона, хотя скупая обстановка и штоф по виду сохранились много лучше. На гладком столике, рядом с венецианским зеркалом и статуэткой пастушка, лежал предмет, немедленно привлекший мое внимание: топазовое ожерелье. Я сразу же его узнал.
Но долго не рассматривал: что проку? Довольно нежелательных сюрпризов, сейчас не время отвлекаться. Так, эта неуловимая особа (неуловимая во мне самом) мне посылала новое свидетельство своей прошедшей или настоящей жизни в угрюмом логове. Как мог я не принять его с благоговейным трепетом? Подушечка из голубого шелка, расшитого узором, свисая с ручки, за которую я взялся, в веревочную змейку был вплетен букет увядших лютиков — предохраняла стену от дверных наскоков. Случай словно подводил меня все ближе к начальному, если так можно выразиться, источнику знакомой желтизны; к местам, отмеченным ее присутствием, насыщенным ее особым запахом. Чем дальше, тем сильней он становился. Но был ли это запах живой иль мертвой плоти?
Изнеможенный и взволнованный, я вышел к деревянной лестнице. Оттуда я добрался до каменного дворика, махнул через ограду и спрыгнул с внешней стороны усадьбы. Затем вернулся в дом и появился в зале. Сидевший за столом старик направил на меня настороженный, цепкий взгляд, но не сказал ни слова.
Глава двенадцатая
Я начинал всерьез подумывать о том, что дом скрывал по крайней мере второго обитателя... а может, обитательницу. Особа эта явно не желала встречи с гостем. Она прекрасно знала все ходы и выходы. Чтобы добраться до нее, если она и впрямь существовала, надежнее, хоть и опаснее всего было подсматривать за стариком в его безостановочных хождениях по дому. Подчас казалось, что хозяин буквально не находит себе места. К примеру, я заметил, что за ужином и сразу после — во всяком случае, всегда в одно и то же время — старик имел привычку вставать из-за стола и исчезать в глубинах дома. Он возвращался, держа в руке тарелку или другой предмет; тем самым он стремился оправдать подобные отлучки, порою бесконечно долгие. Значит, в действительности он удалялся по своим, загадочным причинам. И если поначалу это вызывало любопытство, теперь, когда мой замысел мало-помалу созревал, мне представлялось чем-то предопределенным. Словом, я решил последовать за стариком при первом же удобном случае.
Что и назначил на ближайший вечер. Ночь после прогулки в подземелье я посвятил раздумьям, отдыху и... грезам. Она не принесла мне новостей. Шкап и секретный механизм хранили полное безмолвье, хоть я и льстил себя надеждой на обратное. Ведь, по моим теперешним предположениям, ночным пришельцем мог быть и не старик.
Весь следующий день прошел без происшествий, в томительном нетерпеливом ожидании. Довольно странным (лишь до известной степени, учитывая чудаковатый нрав хозяина) мне показалось то, что мой старик за целый день ни разу не притронулся к еде, хоть на здоровье вроде бы не жаловался. Он, как и прежде, исчезал из залы во время нашей трапезы, а главное — был в необычном праздничном наряде; старательно причесанный и гладко выбритый, в костюме своей далекой юности он выглядел на диво элегантно, словно заправский щеголь или светский лев. В тот день он отлучался слишком часто и вел себя особенно таинственно. Что до меня, то я испытывал неловкость перед лицом разряженного сотрапезника (из-за своей невзрачной одежонки) и терпеливейше сносил его причуды.
Настал желанный вечер, а затем и час, когда старик обычно отлучался. И вот он встал, взглянув на кривобокие настенные часы с тяжелым маятником, скрипевшим как немазаное колесо. Черт побери, подумал я, присматриваясь к старику, ну прямо на свидание собрался. Тем лучше. Хозяин удалился, взяв, как обычно, лампу, а меня оставив при свете каминного огня. Спустя мгновенье встал и я. Старик прошествовал к поварне, но, не дойдя немного, свернул направо, по направлению к неведомым мне комнатам и комнатушкам. Я вслед за ним на цыпочках. Казалось, это невозможно, и тем не менее я очутился в незнакомой части дома.
Выходя из залы, хозяин жестом отослал собак и приказал им ждать; так, впрочем, он поступал в подобных случаях всегда. Иначе моя уловка была бы неосуществима. Она и без того была до крайности затруднена, поскольку очень скоро хозяин начал плотно закрывать все двери. Раза два он даже обернулся и недоверчиво взглянул вокруг, хотя и не подозревал о слежке. По счастью, двери отворялись тихо, а кое-где меня скрывала его же собственная тень. Почти на всех полах лежали мягкие ковры, что заодно со звучным хрустом его лоснящихся сапожек способствовало моему движенью.