— Вы живите по своему плану, а я буду с вами разговаривать.
Они оживились:
— А о чем разговаривать?
— Обо всем. О чем захотите, о том и будем говорить, спорить.
Если бы в министерстве просвещения знали, как нужен человеку разговор, во всех школах с первого класса был бы введен такой предмет. Не собрания, не диспуты, не обсуждения книг или фильмов, а просто свободный разговор. О чем? Да о чем пойдет. И тогда бы люди научились разговаривать. Сначала дети в школе, а потом и в семье, на работе, на улице. Потому что многие люди настолько ничего не знают о подлинном разговоре, что даже считают себя разговаривающими.
Игорь хотел поговорить со своими ребятами о танцах пионеров на вечерней веранде. Хотел, но пока не имел права. Надо было самому сначала разобраться. Вечером отправился к веранде. Не вошел, остановился у входа. Веранда была летняя, незастекленная, дежурила в этот вечер тоненькая, как карандашик, вожатая в белых брючках и белой маечке. Она пару раз кольнула Игоря заинтересованным взглядом: неужели потанцевать явился? Ну, тогда приглашать надо только ее, дежурную. Но Игорь не проявил к ней интереса, и вожатая повернулась к нему спиной. Динамик гремел. Казалось, что шум и гром заглушают мелодию. Игорь напрягал слух, но это только казалось, мелодии не было. Ребята танцевали каждый сам по себе, изгибаясь и дергаясь. Та свобода, о которой он мечтал в разговоре, уже была здесь как пародия на его мечту. Где ты был, Одиссей, в какой школе учился, в каких краях служил, что так отстал от жизни? Соловьева молодец: предупредила, впрямую сказала, что сегодняшние дети — совсем не те дети, что были вчера. Где она, интересно, сегодняшних видела? А музыкальный шум и грохот? Отбарабанили в свой пионерский барабан и теперь желаем глушить себя современной музыкой? И почему это называется музыкой? Игорь увидел того мальчика, которого возненавидел в прошлый раз. Теперь он держал дистанцию, дергался в шаге от своей партнерши, но зад все так же торчал репкой, а лицо было отсутствующее, обморочное. Детское, толстощекое, распаренное лицо. Игорь пошел искать дежурную.
Она стояла теперь на другой стороне веранды, увидела его, и глаза весело сверкнули: все-таки из-за меня ты сюда пришлепал.
— Меня зовут Игорь, — сказал он.
— А меня Варвара.
— Какое серьезное имя.
— У такой несерьезной особы, да?
— Ну что вы. Имя всегда соответствует человеку.
— Это вы так знакомитесь? — спросила Варвара. — Выясняете уровень умственных способностей?
— Заодно и характер.
Варвара была ничего, веселая и симпатичная. Но он совсем ее не знал и говорить с ней о танцующих детях не решался. Они поговорили в честь знакомства о том о сем, потом Игорь спросил:
— Можно мне вызвать с веранды для очень важного разговора вон того упитанного пионера?
Варвара удивилась:
— Степкина? А чем он прославился? Он ведь из моего отряда. И в городе в доме одном живем, соседи.
— Ну и чем же интересен Степкин? Хороший человек? — спросил Игорь.
— Никакой. Молчун. Учится еле-еле. Во дворе со мной не здоровается, хотя и хорошо знаком, второе лето в моем отряде.
— А кто его родители?
— Мать — повар, отец — диспетчер на автостанции. Пионера, как вы выразились, зовут Антоном, он у своих родителей единственный сын. Что вас еще интересует?
— Вы.
— Я? Я в отличие от Степкина люблю поговорить. И училась без троек. Работаю в заводоуправлении, учусь заочно в институте, будущий экономист. Семейное положение надо?