Никита открыл дверь, увидел ее и отступил назад:
— Заходи.
Она сразу поняла, что он ничего не знает. Не знает, что она поступила, что все так же любит его и готова на все, только бы он воспрял, не страдал, вернулся к жизни.
— Ты похудел, — сказала она, — зря так переживаешь. Не стоит все это таких переживаний.
Раньше бы он промолчал, оставил без внимания подобные слова, она всегда его утешала, но тут возразил:
— Можно зря коптить небо, а переживать зря нельзя. Всякое переживание — работа духа.
Не такими должны были быть их первые после разлуки слова, но что поделаешь — других не нашлось.
— Наверное, ты прав, — сказала Муза, — и все-таки свершилась большая жизненная несправедливость. Надо что-то делать, действовать.
— Как действовать, что ты имеешь в виду?
— Ну хотя бы такие действия, которые позволят восторжествовать справедливости: я уступлю тебе место, которое и на самом деле принадлежит тебе, а сама поступлю через год. Жить мне в Москве есть где, устроюсь на работу, в институте висит объявление: нужны уборщицы… в общем, будем мы с тобой жить в столице…
Голос у нее, когда она это говорила, был несчастным. Говорила и ждала, что он вот-вот начнет отказываться, кричать на нее: «Ты, наверное, решила, что я с горя стал подлецом?» Но он ничего такого не крикнул, он просто ничего не понял. Единственное, что дошло до него и сразило, — это то, что она одолела конкурс, зачислена в институт. Он даже порозовел от этой новости.
— Тебя приняли? — спросил Никита. — Ты зачислена? Чем ты можешь это доказать?
Музу вопрос не обидел. Когда такое творится, когда истинный талант остается за бортом, счастливчики не имеют права на обиду.
— Вот, — сказала она и протянула зачетку.
Никита не взял, только мельком взглянул на зачетку и отвернулся. А Муза не знала, как быть ей сейчас, что делать дальше. Так уже бывало: она задыхалась от незнания, что делать, как быть, а он просто смотрел в сторону и молчал.
— Никита, — сказала она, — разве я виновата, что все так сложилось?
Он молчал.
— Никита, ну подумай сам, ведь любой конкурс — это лотерея, об этом и в газетах пишут. Я не призываю тебя радоваться за меня, но давай вместе поищем выход.
Он еще помолчал, потом расслабленным голосом, еле слышно ответил:
— То, что ты предложила, — не выход.
— Почему?
— Потому что никто не разрешит такого обмена.
— Но надо попробовать. Ты ведь знаешь мой характер, если я заведусь, меня никто не остановит. До министра дойду.
Он прервал ее:
— Не дойдешь.
— Почему?
— Потому что если бы пошла, то давно бы уже дошла. Не ждала бы моего совета, а давно бы сделала то, о чем говоришь.
Он был прав. Героические поступки, так же как и безумные, не обсуждаются. А она решила обсудить. С самим гением. Он сядет на ее место, а она, отложив метлу и тряпку, тоже сядет, но в уголок и тоже будет рисовать. Из милости. Такая уж ей досталась любовь. А сама она всего-навсего вечная Золушка. Сначала склад фурнитуры, потом уборщица в институте.
— Ты спешишь, — спросил Никита, — или подождешь маму?
Можно было бы дождаться Лушу и сказать ей: «Как вам удалось вырастить такого холодного эгоиста? Он, конечно, великий талант, но есть люди, которые об этом не догадываются. Они не приняли его в институт. Они выбрали меня». Луша ответит: «Я знаю одно, милочка, что твоя любовь не выдержала испытания. Так почему-то не справедлива к моему мальчику жизнь. Сначала отец его бросил, недолюбил, теперь ты». Нет, она не хотела видеть Лушу.
— Я пойду, — сказала Муза, — мы потом все обсудим. Я позвоню тебе вечером.
— Не надо, — ответил Никита, — не звони.
Муза замерла: что это такое — «не звони»?
— Ты не хочешь меня видеть? — спросила она.
— Да.
— Почему?
— Не знаю. Кончилось все. Поэтому, наверное.
Что он сказал? Что кончилось? Муза глядела на него и ничего не понимала.
— Что кончилось? Как может кончиться любовь, если мы с тобой живы?
Он не пожалел ее, он не умел никого жалеть.
— Уходи, — сказал Никита, — мне очень плохо. Уходи, я тебя очень прошу.
Если бы они поссорились, если бы он не сдержался, накричал на нее, случилось бы то, что иногда случается у людей. А здесь произошло нечто иное: обидевшись на приемную комиссию, он заодно обиделся и на Музу и отказался от нее. Исчезни, не звони, а лучше всего умри, чтобы нигде и никогда тебя больше не было.