— Эти письма — один из вариантов его жизни. Он проигрывает его, воображая себя, может быть, и львом. В клетке. И письма его — это рычание могучего существа.
Меня ее слова смешили, я смеялась, и Любочка в удивлении поднимала брови.
Познакомились они в Свердловске, когда приехали в университет на свою первую сессию. В конце третьего курса он ей сказал, что женат и есть двое детей. Любочка не ждала такого признания и завалила экзамены. Он ей прислал письмо: «Не надо так переживать, мой отважный кораблик! Пусть волны до небес, пусть гром и молния, мы еще спляшем на берегу и посмеемся над прозой жизни». Два раза в месяц от него приходили письма. Любочка читала их и складывала в ящик, а он ее письма прочитывал на почте и сразу отправлял в мусорную урну.
— Он подлец, — сказала я Любочке, — даже если бы он женился на тебе, то лучше бы от этого не стал. Неужели тебе нравятся его письма?
— Нравятся, — ответила Любочка. — Тут есть один секрет, которого ты не знаешь: такие слова прекрасны только для тех, к кому они обращены. А ты не суди так строго людей, а то у тебя чуть что, сразу подлец или идиот.
Любочка все это говорила грустным голосом, и спорить с ней было невозможно. Конечно, легко человека, которого ты не знаешь, обозвать подлецом, но надо ли?
Любочка была одинока и часто зазывала меня к себе. Я засиживалась у нее допоздна, иногда ночевала. Я уже привыкала, что у меня есть подруга и как бы второй дом, и тут Любочка выливала на меня ушат ледяной воды: встречала меня на крыльце и говорила: «Приходи в другой раз. Сегодня у меня гости». А иногда и того хуже: «…Сегодня я что-то не в настроении». Я уходила с глазами, полными слез. Конечно, телефона у нас не было, ходили мы друг к дружке когда вздумается, но разве так можно?
Я обижалась на Любочку всерьез, давала себе клятву: больше к ней — ни ногой! После работы шла к Анне Васильевне, хотя той, окруженной своим семейством, было не до меня. Маленькие сыновья перед сном носились как угорелые, родственница Тоня поглядывала на меня с упреком: тебя только тут недоставало. Анна Васильевна была занята, готовила ужин. Когда я входила на кухню и говорила: «Давайте помогу», — Анна Васильевна отмахивалась: «Пришла в гости и будь гостьей, отдыхай». И я отдыхала: читала старые журналы, рассматривала альбом в плюшевой зеленой обложке. Фотографии в нем были любительские, некачественные, но очень подробно рассказывали о молодости его хозяев. Анна Васильевна и муж ее — у костра, на лыжне, на рыбалке, просто без всякого фона, обнявшись. Муж у нее был красивый, представительный и справедливый человек. Все в доме обожали его и почитали. Сыновья под его взглядом усмирялись, а жена его Анна Васильевна вспыхивала румянцем. Она кричала ему из кухни: «Не смей ничего жевать, не перебивай аппетит!» Потом несла еду на стол, и я видела, что она переодела блузку, причесалась и попудрилась.
Я очень любила этот дом и его вечерние застолья вокруг сковороды с жареной картошкой, с белыми плоскими тарелками на красной клеенке. Покойно здесь было, тепло и надежно, пока не приехал дед Анны Васильевны.
Дед был стар, даже ветх, но не сдавался. Рубил во дворе березовые чурбаки, выкладывал поленницу. Я не появлялась несколько дней, дала ему время, чтобы освоился на новом месте. Анна Васильевна даже сказала мне в редакции:
— Так нельзя: ходила, ходила и вдруг как умерла, даже страшно.
— У вас теперь настоящий гость…
— Приходи, — не стала она меня слушать, — и больше, пожалуйста, не прибедняйся.
Я пришла к ним в воскресенье утром. Мальчики бегали по двору с деревянными ружьями и саблями.
— Кто это вас так вооружил? — спросила я, уже зная ответ.
И не ошиблась, они дружно выкрикнули:
— Дед сделал!
Тут я его и увидела: симпатичный такой дедок с узкой бородкой. Кольнул меня глазом и отвернулся, чем-то я ему сразу не понравилась.
В доме в тот день ждали гостей и даже меня нагрузили работой. Анна Васильевна с мужем лепили на кухне пельмени, а мы с Тоней затопили колонку в ванной, выкупали мальчиков и сами по очереди вымылись. Потом ванную занял дед, мылся долго, вышел оттуда багровый, как поздний помидор, сел в кресло и захрапел.
Когда пришли гости — две семейные пары с детьми, — Анна Васильевна поставила на середину стола дымящуюся чашу, и все занялись пельменями, под них и разговором, а я вдруг ни к селу ни к городу вспомнила свою однокурсницу Варьку, ее несчастного сыночка Жана, которого она отдала в Дом ребенка, и слезы подкатили к моим глазам. «Ты что?» — взглядом спросила меня Анна Васильевна, сидевшая напротив.