Я вздохнула и упала на кровать, не раздеваясь. От пережитого, я тут же уснула…
Проснулась я, когда в щели светило солнце. После мягкой перинки спать на соломенном тюфяке было как-то не так.
Потянувшись, я порадовалась, что здесь нет зеркала.
Встав и разгладив форму служанки, я выдохнула, как вдруг послышался стук.
- Войдите, - произнесла я, видя как на чердак согнувшись в три погибели входит мачеха.
Увидев меня, она опешила.
- Что? - спросила я. - Что не так?
Я ощупывала лицо, а мачеха недовольно поджала губы. Она достала зеркальце, которое приличная дама носила с собой, а потом протянула его мне.
Первое, что я увидела - это свой глаз. А потом… Мамочки… Я….
Я не верила своим глазам. От ожогов не осталось и следа. Кожа была гладкая и белая, словно меня отретушировали. Исчезли даже мелкие недостатки, которые я умело скрывала пудрой. Я выглядела даже красивей, чем выглядела раньше.
- Зеркальце верни! - произнесла мачеха недовольным голосом. Я, вздрагивая от счастья, протянула зеркало ей. - Итак, тут до меня дошли слуги со слухами, что твой муж не ночевал в поместье. В первую брачную ночь. Его видели под утро объезжающего соседей.
Я вздрогнула.
- Поэтому постарайся сегодня никуда не выходить…- выдохнула мачеха. - А если и выходишь, то будь добра, чепец надвинь и лицо измажь какой-нибудь сажей. Не ровен час к нам нагрянет твой законный.
От этих мыслей стало тревожно.
- К сожалению, он имеет право потребовать тебя обратно. И мы в этом случае ничего сделать не можем, - произнесла мачеха.
Она собиралась уйти, а я внезапно увидела картину по- другому. Только сейчас я осознала, вспомнив о судьбе жениха Эмилии Тальен, насколько страшен гнев короля. И мачеха, рискуя жизнью приютила меня в своем доме. Вспомнились слова Лоранса: “Мама сама шила это платье. Она его очень любит!”.
Если гордая мачеха отдала мне платье, которое она сама шила и сама берегла, я бы… носила его с гордостью.
- Вы пошили очень красивое платье, - выдохнула я, вставая. - И мне очень стыдно за то, что мне пришлось его испачкать!
Мачеха резко посмотрела на меня.
- Какая муха вежливости и понимания тебя недавно укусила? - спросила она насмешливо.
- Мне пока все равно лучше не показываться в доме. Какое-то время, так что… давайте я его отстираю, зашью, поправлю… - предложила я.
Я когда-то работала полгода швеей. Не то, чтобы я любила шить, но сейчас я считала своим долгом починить его.
- А ты точно умеешь? - спросила она.
- Да, - кивнула я.
Мачеха развернулась и вышла.
Я сидела и вздрагивала, поглядывая на дорогу. Залитая солнцем дорога уводила за холмы и небольшой лесок.
- Эй! - послышался голос, а я услышала скрип двери. На чердак вошла та самая девушка, с бантиком на одежде. - Я принесла тебе еду. И тебе передали вот это.
- Спасибо, - вздохнула я.
Ее голос был небрежным, а я повернулась в ее сторону, как вдруг девица чуть не выронила поднос.
- Госпожа… - прошептала она. - Ой, простите, я перепутала вас… Хозяйка сказала, что взяла новую служанку… Но я не думала… Я вас помню… И по голосу узнала… Я раньше прислуживала вам, вы меня разве не помните?
Я не помнила. Честно. В свое время я уволила достаточно слуг.
- Когда вы еще жили здесь, и был жив ваш отец! - заметила девушка. Я выдохнула.
- Никому не говори! - произнесла я спешно.
- Конечно! Я никому не скажу! - спешно закивала девушка. - Клянусь вам! Ни словечка не проболтаюсь. Спасибо за приданое! Вы стали очень добры! Наверное, повзрослели!
Это уже не первый человек, который говорит мне такое. Мне начинает казаться, что Эмилия Тальен своим характером могла забивать гвозди.
- Вот ваша еда, госпожа! - произнесла служаночка. Она поставила поднос на столик.
- Тебя как зовут? - спросила я.
- Сарра, - кивнула девочка. - Иногда она называет меня Джоана. Это для того, чтобы создавалось впечатление, что в доме много служанок. Никто ведь на самом деле не обращает внимания на наши лица. На самом деле нас четверо. Я, еще одна горничная Грета и кухарка. Есть еще кучер. Он же конюх. Так что для солидности у каждой горничной по два имени…
Я смотрю, что мачеха еще та выдумщица. Но так уж повелось, что в приличном доме слуг должно быть не меньше шести.
Я взяла платье с подноса и разложила его на кровати, глядя на масштаб катастрофы. Юбка пыльная, бусины держались на честном добром слове, порванное кружево… Оторванный рукав.
Сейчас я смотрела на платье с какой-то нежностью. Не каждая аристократка будет шить его своими руками. А если бы и пошила, то никогда бы не отдала бы его никому! А мачеха дала его мне.