— Волки не пришли, — уверенно констатировала она. — Так что разбуди Джона и убери всю эту гадость со двора, пока Пейшенс не проснулась и не наткнулась на нее...
— Ошибаетесь, — вдруг сказал он. — Они приходили ночью.
И он указал на следы в грязи, чуть подальше, за наживкой. И тут же легкий ветерок принес с собой острый мускусный запах, какой-то дикий, тревожащий, — в жару от собак так едко пахнет псиной.
Заметны были две идущие рядом дорожки следов — одни побольше, другие поменьше. Те, что побольше, явно превосходили следы любой собаки или лисицы. Здесь, наверное, довольно долго стояла пара волков, разглядывая, что там виднеется на поле перед лесом. Острый отпечаток когтей указывал, как стрела, в сторону дома. Потом следы круто сворачивали назад и исчезали в зарослях папоротника-орляка. Она заметила маленький клочок серого подшерстка, зацепившийся за колючки терновника, едва различимый, невесомый, похожий на легкое, как пух, соцветие какого-нибудь сорняка. Она сняла его с ветки и поднесла к носу. Тяжелый мускусный запах стал сильнее, напомнив ей запах собственного тела во время месячных.
Однажды, когда ей было четырнадцать и она жила в Андовере, отец поймал и убил молодого волка. Волк был небольшой, и отец смог донести его до дому на плече. «Тут толком никакой шкуры не снимешь», — сказал он, но все-таки снял шкуру и сделал меховую оторочку для ее накидки с капюшоном. Мех, скорее белый, чем серый, имел запах волчьего логова, как будто волчонок все еще пах молоком матери. Со стороны отца это было проявлением редкой доброты, и он ужасно обиделся, когда Марта отдала накидку своей сестре Мэри. Сама она никак не могла примириться с этим запахом — невыносимым запахом жестоко поруганной невинности.
— Это умные бестии, — сказал Томас, подойдя и встав рядом с Мартой, и та вздрогнула при звуке его голоса. — Я таких хитрых еще не видел. До наживки даже не дотронулись.
Марта отступила на несколько шагов в сторону, спрятав клочок меха под передник.
— Так что теперь делать? — нетерпеливо спросила она, покраснев от непрошеных мыслей.
— Мне нужна милашка-завлекашка.
По тону его голоса Марта не могла понять, что стоит за этими словами. Томас явно не насмехался над ней, говорил спокойно и сухо, но ей показалось, что он подразумевает что-то не совсем пристойное.
— Полагаю, ты хочешь заморозить двух куриц вместо одной? — прищурившись, сказала она, приподняла край передника, чтобы снять какой-то невидимый комочек грязи, и еле-еле сдержалась, чтобы не отступить от Томаса еще на шаг.
— Не-е-ет, — ответил он, протянув «е», как будто пропел последнюю строчку церковного гимна. — Я бы взял что-нибудь покрупнее да повкуснее. — Он говорил медленно, с расстановкой, словно обращался к дурочке.
Бусинка пота дрожала у него на подбородке, как масло на раскаленном металле; густой запах мускуса и горелого дерева исходил от его одежды и кожи. Марта молча ждала, когда он заговорит снова. Ей даже показалось, что он с ней заигрывает, иначе зачем эти разговоры про соблазн, про милашку-завлекашку. Мужчины редко говорят прямо о своих намерениях, а потому в любом случае следует быть настороже, чтобы избежать приставаний. Но Томас стоял, скрестив руки на груди, а морщины, избороздившие его лицо, только глубже пролегли по впалым щекам.
Когда стало ясно, что больше ничего не последует, Марта вернулась в дом и затеяла серьезную уборку. Вымела, отскоблила, отдраила песком доски пола. Сливочным маслом с золой отполировала стол. Большой горшок вычистила и смазала жиром. Протерла оловянную посуду, вытряхнула одеяла, прокипятила тиковые чехлы, вынесла на двор матрацы, чтобы набить их заново. Огромное облако оставшейся с зимы пыли поднялось и опустилось ей на голову, а вместе с ним пришло и растущее раздражение.
Поставив стул с узкой спинкой под самым карнизом, Марта забралась на него и стала выметать сор из водосточного желоба, с яростью орудуя метлой и перебирая в уме варианты ответов, которые она могла, нет, должна была дать Томасу. Остроконечные ломкие листья, из которых выскакивали пауки и мыши, летели вниз шуршащим дождем и падали на землю, как осколки тонкого стекла. Уилл принялся раскидывать их по только что подметенному подворью, швыряя и пиная на ветру. Марта как раз собиралась его прогнать, когда мальчишка заговорил первый:
— Ты с кем это разговариваешь?
Он подошел к ее стулу и вытянул шею, чтобы разглядеть, что лежит на крыше. И по выражению его лица она поняла, что говорит сама с собой.
— С мышами, — ответила она, разозлившись не на шутку, и так ткнула в желоб метлой, что ручка разломалась пополам. — Ну вот что из-за тебя получилось, — пробормотала она, спустившись со стула.