— Ах, жаль, что у меня он один и к тому же мой собственный, как видите.
Потом он замолчал и, склонив голову набок, стал ждать.
— Правда жаль, — ответила Марта, немного помешкав. — Ну что ж, тогда... спасибо вам... Меня там ждет моя кузина госпожа Тейлор...
Марта повернулась, чтобы уйти.
— Если хотите, я продам вам свой, — к ее удивлению, предложил жестянщик и, вернувшись к верстаку, обхватил фонарь снизу обеими руками.
— Но у меня есть только шесть пенсов... — сказала Марта.
Большой светильник с зеркалами на верстаке жестянщика стоил — она точно знала — гораздо больше, чем лежавшие в ее переднике шесть пенсов.
— Так он уже старый. Подождите минутку, я смажу петли и протру зеркала. Пожалуйста, присядьте.
Он указал на табурет у верстака, неожиданно проявляя заботу и улыбаясь, похоже, совершенно искренне.
Обезоруженная его теплотой, несмотря на первоначальную настороженность, Марта подошла к табурету и села, сложив купленную материю на коленях.
— Я не знал, что вы из семьи Тейлоров, — сказал жестянщик, вынув свечку, горевшую внутри фонаря, и установив ее в стоящий рядом простой медный подсвечник.
Он начал разбирать фонарь, аккуратно раскладывая на верстаке его части. Теперь горела только одна оплывающая свеча, и из-за нехватки отраженного света комната стала казаться меньше, а в ее углах вновь начали копошиться тени.
— Вы, стало быть, дочь Аллена из Андовера.
— Вы знаете мою семью?
Жестянщик повернул к Марте свое лицо, и краешек его рта изогнулся в подобии улыбки.
— Я слеп, хозяйка, но не глух. Мало что ускользает от моего внимания. И знайте, я никогда не торговался с вашим батюшкой, но слышал достаточно, чтобы понимать, каков господин Аллен в деле. — В его голосе послышалась легкая насмешка, но тут он отвернулся, чтобы подышать на одну из зеркальных поверхностей. Потом энергично потер ее тряпкой, а затем спросил: — Ну и как вам живется у Тейлоров?
— Неплохо живется. Они ко мне хорошо относятся.
Неожиданно дым от топки начал навевать сон, и Марта еле сдержалась, чтобы не зевнуть.
— А вы не находите, что госпожа Тейлор немного-немного... как бы это сказать... — Он приостановился, обратив свои глаза в потолок, словно глубоко задумавшись. — Увлечена накоплением денег?
Он широко улыбнулся, и Марта улыбнулась в ответ, наклонив голову, чтобы не рассмеяться вслух такой изобретательной характеристике Пейшенс.
— Я не должен был говорить это вам, — сказал он с преувеличенной серьезностью, — ведь она, кроме всего прочего, ваша кузина.
Жестянщик улыбался слишком долго, уставившись на Марту молочно-белыми немигающими глазами, и она отвернулась с каким-то неприятным чувством.
— Хозяйство у Тейлоров, как я слыхал, крепкое, — вернувшись к работе, продолжал жестянщик. — Там у них два работника, верно? Один шотландец, другой валлиец. — Жестянщик немного помолчал, а потом добавил тихо, но отчетливо: — Его Морган зовут.
Марта с удивлением подняла глаза:
— Нет. Его фамилия Кэрриер. Томас Кэрриер.
— Кэрриер? Ну, значит, я ошибаюсь. Хотя... — Он не договорил и покачал головой.
— Хотя? — переспросила она.
Жестянщик, облокотившись, наклонился к ней через верстак, так что их лица оказались совсем рядом.
— Ходят слухи, что этот валлиец сел на корабль с одним именем, а сошел на берег с другим. Такое часто бывает. Многие первые поселенцы меняли свои имена. Сразу после Большой войны, когда им нужно было найти убежище в колониях.
— Убежище? — спросила Марта, ее голос прозвучал резко и настороженно. — Убежище от чего?
Веки жестянщика прикрыли блеклую мраморную поверхность глаз, а губы сжались в раздумье.
— От королевского правосудия, конечно. Король до сих пор выслеживает убийц своего отца. Все получили прощение. Все, кроме тех, чьи руки подписали смертный приговор, и тех, чьи руки привели этот приговор в исполнение.
Его пальцы водили по инструментам, пока не нащупали маленькую, с иголку, отвертку. После нескольких точных поворотов дверца светильника со стуком отскочила, заставив Марту подпрыгнуть на месте.
— Вы ведь знаете, что сподвижники Кромвеля все еще живут здесь, прячась у всех на виду? — Его рот искривился в горькой улыбке. — Если позволите мне такое выражение. А между тем за поимку этих преступников обещана щедрая награда. Раз уж вы не из этих мест, скажу вам, что Томаса Кэрриера давно подозревают в том, что на самом деле он Томас Морган — человек, который, будучи привержен делу Кромвеля, взял в свои руки топор, ибо больше никто не решался отрубить голову помазаннику Божьему. Рассказывают, что после того, как топор пал на голову жертвы, Морган поднял над толпой королевскую башку, чтобы всем было видно.