Задув свечу, Марта накрылась до подбородка двумя одеялами и осталась лежать в темноте. «Ну вот, — думала она, — меня опять продали, как скотину, в очередную семью». Но все же она понимала, что дело здесь было не только в деньгах, которые шли за ее труд родителям, а в том, что ей пытались подыскать мужа. Утром, когда они с отцом ехали в повозке, он сказал ей:
— Ты больше времени провела у дальних родичей, чем в своем доме, а все сидишь в девках. Господи Исусе, черт тебя возьми, моя легавая куда приветливее. Тебе двадцать три, и я уж не чаю дождаться, когда ты ляжешь в постель с мужем. Хоть бы раз, ну хоть бы один только раз ты прикусила язычок и знала свое место!
Не раз Марте напоминали, что ее родная сестра Мэри уже десять лет как замужем и живет своим домом в Биллерике, что у нее хорошая семья, заботливый муж, сын-помощник, а скоро родится еще одно дите. Марта, несмотря на чрезмерную усталость, никак не могла заснуть. Повернувшись на бок, она положила руки на живот. Иногда ей хотелось, чтобы можно было родить ребенка без неизбежного ухаживания мужчины, без мужских запахов, объятий, приставаний.
Но даже если она выйдет замуж и родит детей, вряд ли отец перестанет печалиться из-за дочернего упрямства и своеволия. Наконец сон сморил ее, но и во сне Марта все думала о требованиях семьи, горах стирки, наведении порядка в погребе, подметании полов, чистке горшков и кастрюль. Ей снилась вся работа, которую предстояло сделать, и наутро она встала измотанная и раздраженная.
Несмотря на сильный порывистый ветер и косые струи дождя, все чада и домочадцы ранним воскресным утром отправились в городской молитвенный дом. Женщины и дети ехали в фургоне, и каждый старался держаться ближе к углам, образованным свисавшими краями промасленного холста, натянутого над головами. Двое работников шли сзади пешком. Мокрая грязь налипла им на сапоги до середины голени, и тот, что помладше, шотландец по имени Джон, с румяным детским лицом, все больше и больше увязал в дорожном месиве. Другой, валлиец по имени Томас, шествовал между колеями легким широким шагом. Несомненно, это был самый высокий человек из всех, каких Марте доводилось встречать. И хотя в отцовском доме она привыкла видеть всяких работников, у этого вид был какой-то уж слишком непреклонный, отчего Марте стало немного не по себе.
Когда они миновали столб, отмечавший милю, фургон опасно накренился — одно колесо угодило в яму по верхнюю часть обода, и Томас бросился вперед, чтобы от тяжести фургон не завалился набок. Джон взял лошадь под уздцы и попробовал тянуть, но безрезультатно. Пейшенс и детей пришлось перенести на руках на маленький сухой пригорок. Когда же Томас протянул руку, чтобы помочь Марте вылезти из фургона, она метнула в него гневный взгляд и жестом показала, чтобы он отошел. Она выпрыгнула из фургона прямо в грязь и покачнулась, стараясь удержать равновесие. И тут заметила, что Джон прикрывает ладонью улыбку.
Из-за собственной гордости ей придется битый час отскабливать комья грязи с кожаных башмаков. И по мере того как Марта с трудом добиралась до кочки, покрытой дроком и лишайником, а Джон преспокойно за этим наблюдал, ее раздражение только усилилось.
Тем временем Томас налег плечом и почти без помощи лошади вытащил фургон из ямы, и он покатился вперед, подскакивая на ухабах. Томас не дышал тяжело и часто, не кривил от невыносимого напряжения лицо, чтобы показать женщинам, какую тяжесть ему пришлось поднять. Марта заметила только, как вздулись жилы на его шее и предплечье и заходили мышцы икры и бедра, ведь чтобы вытащить из ямы дубовый фургон с тюками, да еще вымокший на дожде, силы все-таки требовались немалые.
— Вот так-то, легче легкого, как будто яйцо из гнезда вынул! — присвистнув, сказал Джон и улыбнулся.
Он предложил Марте руку, чтобы помочь сесть обратно, но она отказалась и полезла сама, ободрав о спицы башмаки. Джон отвернулся, чтобы не рассмеяться, а она от ярости залилась краской. Этот шотландец может скалить зубы сколько хочет, подумала она, но впредь ему не удастся поднять ее на смех. Сейчас она подождет, а когда придет время, объяснит парню, кто всем заправляет в семействе Тейлоров.
После ужина Марта задержалась за столом и заметила, что Джон начинает клевать носом. Приготовленная ею пища была не столько плотная, сколько вкусная, хорошо разогретая и с достаточным количеством жира, поэтому из головы у мужчин сами собой улетучились дневные заботы, и Марта чувствовала, что Джон сейчас предвкушает, как отправится спать в недавно пристроенную комнатенку позади очага, где он жил вместе с Томасом. Пристройка эта была узкая и тесная, но доски были пригнаны плотно, щели в крыше как следует просмолены, и в отличие от хлева, где оба работника спали летом, она не протекала.