Выбрать главу

Эта ночь была очень темной и тихой.

Ульяна спала, сморенная жаром. Дочка тихо сопела в кроватке и видела сладкие сны. А вот мне было неспокойно. Чтобы не бездельничать, достала полотно и принялась вышивать новый детский платок. Домовому поставила блюдце с водой и сахарный камушек положила.

За стенами дома даже собаки не гавкали. Тишина меня пугала. Казалось, будто весь мир замер, повинуясь чему-то древнему, могучему и страшному.

В какой-то момент я ощутила, как по моей коже побежали мурашки предвкушения. Я взглянула в окно. В темноте не было ничего видно.

— Везде теперь сила его, — пробухтел недовольный голос рядом со мной.

Обернулась.

Рядом, на лавке, сидел пушистый шарик с длинными руками и неспеша посасывал сахарок.

— Он помогает, — улыбнулась я домовому.

— Помогает. Все помогают. Я тоже помогаю, — причвакивая, говорил дух. — За скотиной смотрел, пока хозяева болели.

— Я заметила, — улыбнулась недовольному навьему духу. — Спасибо. Блюдце чаще ставить буду.

— Тот же, — прошамкал домовой и скатился с лавки, как колобок. — Блинцов мне своих со сметанкой поставь в следующий раз. И тарелочку побольше, а то налила, как украла.

Дух пропал, а я усмехнулась.

Вестись на недовольство навьего люда — нельзя. Иначе они силу свою почувствуют и могут тело человеческое себе забрать, душу выкинув на задворки нави. Но на небольшие уступки пойти не возбраняется. Тарелочку побольше поставлю, а вот блинцы пусть сам научится таскать.

Под утро меня сморил сон и я так и уснула под светом лучины с недовышитым цветком на полотне.

Утром меня будто кто-то толкнул и я ощутила, как брат меня "зовет".

Побежала открывать дверь и застыла, не веря своим глазам. Если бы меня Ярослав в сторону не отставил, то я бы так и продержала его с Митором на пороге.

Удивительно! Как же быстро все пришло в норму после появления брата.

— А где Радим? — просипела я, когда спешно выставила все съестное на стол.

— В бане, — хрипло ответил колдун и развалился на лавке.

Сейчас я могла смотреть на пришедших во все глаза.

Митор был мокрым. В одном одеяле, которое сползло на пояс, когда он набросился на еду. Его тощее туловище напомнило мне истощенного волчонка на возе. Тоненькие руки — веточки, хватали все что лежало на столе и запихивали это в рот. Когда две гусиные тушки пропали в недрах голодного мальчика, я заметила как ребенок стал принюхиваться к тому, что хотел съесть. А через некоторое время он поднял на меня свой взгляд.

На меня смотрели немного грустные и понимающие глаза волка. Вытянувшееся лицо мальчика напомнила мне морду, а его немного хищные и дерганные повадки, напомнили мне осторожного дикого зверя.

— Митор, — тихо прошептала я.

— Он пока обвыкается с новыми чувствами, — подал голос засыпающий брат. — Говорит с трудом. Но он умный мальчик и животное у него не брехливая дворняга теперь. Обвыкнется и все ладно и складно будет. Не трожь его пока. Лучше к мужу своему иди. Ему и тебе тепло нужно. Я с домашними посижу, да домового на двор ходить пошлю.

Почему-то сейчас я не хотела перечить брату и его наставление поспешила выполнить.

Раз Радим в бане, то прихвачу с собой ткани и одежду на замену. В случае, если он ранен после путешествия по лесу — принесу небольшой лекарский наборчик.

Все?

Ярослав лишь загадочно улыбался, пока я спешно собиралась.

— Нитки ты правильно взяла. Наговор не забудь над раной сказать, — не открывая глаз посоветовал колдун и уютнее развалился на лавке.

Ну, прям как в далеком детстве.

23

В предбаннике было уже душно. Растопили мужчины баню на славу. Никакой мороз или хворь после этого жара не выстоят. Вот только, я тоже не смогу даже дышать в самом сердце баньки, поэтому стою в предбаннике в одной нижней сорочке и стараюсь волосы повыше убрать, иначе они нагреваются и жгут плечи.

Радим вышел весь мокрый, с пышущим жаром телом и красным лицом. Он собрал свои волосы в хвост и теперь мог глядеть на меня открытым стальным взглядом.

Замерла на месте, будто незнакомца опасного увидела. Взгляд у мужчины тяжелый, сильным колдовством наполнен. Смотреть прямо ему в глаза неудобно, но я смотрю, даже ощущаю его преобладающую мощь. Недолго вглядываюсь в его тьму, иначе затягивает в пучину его могущества. Внимательно осматриваю его плечи, грудь и дальше — ищу рану, но мысли на ум совсем другие идут. Смущенно отвожу взгляд в сторону, но внимание все равно возвращается на голую мужнюю грудь и жар его тела.

— Я помогу тебе искупаться и раны обработаю, — сглотнула вязкую слюну и несмело тронула натянутые мышцы мужчины.

Он промолчал. Сверху разглядывал меня своим тяжелым темным взглядом.

Интересно, почувствовал ли он мое желание? Почему не говорит?

Наверное, он мешочек заговоренный оставил.

А я, невольно или вольно хочу прикоснуться к его сильному и мужественному телу. Его кожа пышит жаром. Венка на шее пульсирует в такт сердцу. Я хочу почувствовать тепло его тела своими руками.

Но боюсь прикасатся. Вдруг ему не понравится? А может, я оскорблю его своим желанием ведь он все еще строит церковь новому богу.

Пересиливая себя и ощущая безграничную горечь, я отворачиваюсь. Пододвигаю к себе лечебные снадобья и иголку с ниткой.

— Брат сказал, что тебя подлатать надо.

Он подошел ближе. Прижался к моей спине, даря мне ощущение полной защиты. Его сила завернула меня в кокон, признавая своей, родной.

— Любава, — раздался глухой голос наполненный теплом и заботой. — Выкарабкались. Ты. Дочка, — он говорил сквозь силу и нежно щекотал губами мою шею. — Мудрая. Сильная.

Я таяла под его тихим мурлыкающим голосом. Его грубые пальцы нежно прикасались к моим плечам и мягко надавливали в самых сладких местах.

Робею.

Я теряюсь в его нежности, ласке и теплоте. Он первый кто меня заставляет трепетать. Он единственной кого я вспоминаю по ночам и жажду его присутствия. Он моя вода, без которой я чувствую голод и слабею.

Мне не хватает его мимолетного прикосновения.

Даже сейчас. Вот так. Близко близко. Рядом рядом. И в полной тишине.

Одни горячие прикосновения. Губы, которые сначала спрашивают "а можно ли", а потом напирают, завоевывают, жадно сметают всю нерешительность.

Его борода щекочет, но его руки заставляют пылать. Забываю обо всем.

Резким движением он сажает меня на стол и занимает место между моих ног.

Меня обливает волна стыда и я отвожу взгляд. Но все равно чувствую насколько он возбужден и тверд.

— Подожди, ненасытный, — выставляю руки, как щит и упираюсь ему в напряженный живот. — Рану зашью, — смотрю на бок, где все еще течет кровь. Ее немного, но все же.

— Не хочешь? Боишься? Скажи "хватит", — его голос мурчит глухо.

Он заглянул мне в лицо с твердым намерением дать мне право выбора. Радим не хочет на меня давить, заставлять и принуждать. Он видел мой страх когда в первый раз ложился со мной. Знает, что я начинаю жаться, стоит меня коснуться чуть настойчивее. Поэтому дает привыкнуть к себе. Учит отдаваться непознанному жару. И он ни разу не упрекнул меня ни в чем.

— Рана, — мои руки скользят по его торсу вверх к груди.

Несмело. Я все еще привыкаю. Едва ощутимо. Я все еще боюсь.

— Надо дело сделать, — тихо шепчу я, когда мужская грубая рука царапает мою нежную кожу на внутренней стороне бедра.

— Чарапина, — муж нетерпеливо прикусывает мою шею и тут же нежно проводит языком. — Не болит, — теперь он прихватил мочку уха и притянул меня к краю стола. — Не переживай, дорогая.

Не знаю что придало мне смелости. Случайно оброненное слово "дорогая" или же его требовательные и горячие ласки. Мои руки взметнулись к широким мужским плечам, запорхали по его коже, ужалили ноготками и тут же ласково погладили.

— Дразнишь. Хитрая, — порыкивал он от удовольствия.

— Играю, — улыбнулась я, ощущая как плавлюсь в мужских руках.