Дэмиен, встал, поправил шапку на спутанных волосах и потянул за лямку котомки, надеть на спину.
Мать подошла, оправила воротник нательной рубахи и встревоженно запричитала:
— Что же ты, сынок, себя в порядок привести не удосужился? Срамота какая!
Только сейчас Дэмиен обратил внимание на свой несуразный вид: волосы взъерошены, борода до середины груди, кожаная безрукавка с порванным шнурком, да потрепанные штаны. В Вирхольме одевались опрятно, брились начисто, и ему тоже следовало подумать об этом, особенно сейчас!
Дэмиен наскоро попрощался и выскочил за дверь, прежде чем матушка разведет бурную деятельность, стараясь привести сына в порядок. Чего уж поделать, будущей жене придется принять его как есть.
В прошлый приход Дэмиен сказал мэру о своем тайном желании. Тот посмотрел на него удивленно, как и мать, но обещал подумать. Время шло, вестей не было, и Дэмиен перестал надеяться. Все вспоминал о том разговоре, гадал — забыл ли мэр или не захотел отдавать за него девушку из городских? Но позавчера, обходя границы, Дэмиен увидел условный знак — шест посереди приметной поляны. Поспешил домой, сложил в котомку все, чем был богат. А сердце гудело от радости — может, вернется из Вирхольма не один.
Мэр ждал его в дверях добротного двухэтажного каменного дома с высокой крышей. Улыбнулся и сделал жест, приглашая в дом. Заискивающе пригласил. Дэмиен, хоть и не жил среди людей, но сразу почуял неискренность. Всегда приветливый, мэр на сей раз чуть ниже поклонился, слишком широко улыбнулся. Может, не смог невесту найти, по другой причине позвал и теперь боится гнева лесничего? Или невеста с пороком, на которую другие не позарились, и стоить подсластить гостеприимностью? Что ж, Дэмиену не следует привередничать, будущей жене придется покинуть родной дом и жить в лесу, которого все городские избегали согласно договору. Не пойдет за него видная невеста. Какую дадут, такую возьмет.
Мэр завел его в парадную гостиную, светлую комнату с удобным диваном со множеством изумрудных подушек. Жена мэра поднесла чашку горячего отвара и сладкую снедь. Присела рядом, пристально разглядывая лесничего, теребя крупные кольца на пальцах. Под ее взглядом Дэмиен и вовсе решил, что дела его плохи, но показать тревогу хозяевам не решился. Смотрел в пол и из вежливости пил отвар, которого совсем не хотел после угощения матери.
Мэр сел рядом в кресло, забрал из рук пустую чашку, заглянул в лицо лесничему:
— Подумал я над твоим желанием. Не передумал ли ты, Дэмиен?
— Не передумал, — твердо сказал лесничий. — Вот и выкуп за невесту принес.
— Что за выкуп?
— Это я будущему тестю покажу.
— Так покажи мне, Дэмиен. Хочу я дочку свою за тебя отдать.
И вдруг все стало на свои места: пристальный взгляд жены мэра, теплый прием. Лесничий подивился на собственную недогадливость. Дочку мэра он видел, хоть и бывал в городе не часто. Когда он ушел в лес, Чармэйн была еще ребенком, а потом расцвела, став признанной городской красавицей. Вечерами юноши собирались под окнами дома мэра, пели серенады, читали стихи, или чем еще балуются от безделья. Весела была она, как весенний день, и особо прелестна, когда смеялась в ответ на шутки запрокинув голову, от всей души.
Сам Дэмиен на нее заглядывался втайне от остальных — черная коса до пояса, глаза словно два агата. Если песню заводила Чармэйн, то забывал Дэмиен, кто он и откуда. Пташки ей подпевали, казалось, ночные колокольчики звенят. От женихов отбоя не было, но всех она водила за нос, ни одному не отдавая предпочтения и не отбирая надежды. А потом будто подменили ее. Поклонников прогнала, заперлась в доме, перестала показываться на праздниках и посиделках. Целыми днями сидела у окна высматривая что-то. Дэмиен, помнил, как в один из своих визитов, проходя мимо дома мэра глянуть на его дочку, заметил темный сутулый силуэт, без остатков былого веселья. К тому же Чармэйн подурнела, раздалась вширь как рожавшая баба. Матушка говорила, что видели как она выскальзывает ночью из дома мэра в неизвестном направлении.
Мэр рассказывал, что дочь расстроена судьбой брата, изгнанного дикой охотой из Вирхольма после некрасивой историей с дочерью мельника, но никто на веру не принимал. Дикая охота была года за три до этого, когда Чармейн еще девочкой была.
Вот кого решил просватать мэр Дэмиену. Хотел лесничий отказаться, не такой представлялась ему желанная невеста. А потом, поддавшись внезапному порыву, решил, что раз судьба предназначила ему Чармэйн, то бежать от нее негоже. Что ни говори, есть у них одно общее — оба чужие в Вирхольме. Раз она согласилась стать его женой, то и ему следует согласиться.