— Нет, подождите. — Соланж все еще держала револьвер нацеленным на Ангуса, готовая, при малейшем его движении, выстрелить, но сама при этом думала совсем о другом. Боже, как ей поступить? Что делать?
Соланж понимала — Ангус рассказал ей чистую правду. Он не был настоящим преступником. Именно поэтому она не чувствовала в его присутствии опасности — той, которая всегда исходила от истинных убийц. Но все-таки он был опасен — человек страсти, человек одной идеи, маниакально преданный ей, и этой идеей была Флора, их любовь. Да, Флора… Если она узнает о том, что произошло с ее дорогим Ангусом, прекрасный храм их любви превратится в жалкие руины, и на всю жизнь в ее душе останется кровоточащая, незаживающая рана.
Соланж думала о долгих месяцах в тюремной камере, грозящих Ангусу, о суде, на котором могут выплыть страшные подробности. Чего стоила только та ночь, когда он замуровал тело жены в бетонной колонне! Ангус предстанет перед людьми как хладнокровный, безжалостный убийца, а ведь на самом деле — он просто слабый человек, которому показалось, что он нашел разумный выход из безумной ситуации. Конечно, остервенение, с которым он прятал труп жены, хитрость и коварство Ангуса отнюдь не свидетельствовали о доброте его души, но это уж точно не ее дело.
Все еще целясь в Ангуса, Соланж посмотрела на Мэтью и, собрав все свои познания во французском, сказала, что связана с полицией, намекнув на то, что многое о нем знает — небольшие прегрешения, связанные с контрабандой, более серьезные — связанные с ограблением английского туриста, и так далее, — она заявила, что если Мэтью не будет держать язык за зубами и когда-нибудь кому-нибудь проговорится о том, что случилось в ту ночь и как он помогал бетонировать колонну, ему придется провести всю оставшуюся жизнь за решеткой.