— Донна Маргарида! — Она оставила пылесос и кинулась к Мэгги в объятия. — Я не ждала вас так скоро… Не успела еще подготовиться.
— А я тебя вообще не ждала, — призналась удивленная Мэгги.
— Ах, донна Маргарида, я не смогла найти работу в Лиссабоне, — сказала Эсмеральда. На ее лице отражалось неизбывное горе. — Все считают меня слишком старой. — Она уселась на диван и стащила с головы платок. — И вот я пошла на мессу в базилику да Эстрела, и Луис подсказал мне, как быть. «Твое место в Лондоне» — вот его слова. — Эсмеральда радостно улыбнулась. — Пойду приготовлю вам чаю.
Последний разговор с сотрудниками банка в Вене оказался не особенно обнадеживающим. Впрочем, Мэгги и так понимала: она жила не по средствам. Значительная часть наследства Джереми пока оставалась нетронутой, но пора было всерьез задуматься о будущем. Она осознала, что вряд ли может рассчитывать на приличную работу — у нее нет ни опыта, ни профессии. Можно было бы продать квартиру Джереми, вложить куда-то вырученные деньги и переселиться в район, где жизнь не так дорога — например, в Ледбери… Понимая, что уж точно не может позволить себе держать домработницу, Мэгги пила чай и смотрела на выжидающе застывшую португалку.
— Эсмеральда, у меня, к сожалению, нет денег, — печально призналась она.
Вскочив с дивана, Эсмеральда воскликнула:
— Что вы, донна Маргарида, мне совсем не нужны деньги! Я сама заработаю столько, что нам двоим хватит. — Она провела Мэгги в свою спальню и театральным жестом показала на столик у окна, на который уже успела водрузить переносную швейную машинку. — У меня полно заказов, — с гордостью сообщила она. — Я шью занавески для соседей снизу, фартуки для девушек из булочной, и в химчистке меня часто просят сменить сломанную молнию или, скажем, подрубить край…
Мэгги обняла португалку, тронутая ее самоуверенностью.
— А если позволите мне остаться жить в моей комнате, я и за вами буду ухаживать, — добавила Эсмеральда.
Последующие дни Мэгги провела в попытках спуститься с небес на землю, занимаясь скучными, но необходимыми практическими делами — оплачивала счета, разбирала бумаги. За время ее отсутствия скопилось изрядное количество корреспонденции. Пришла даже одна телеграмма; Мэгги разворачивала ее с некоторым беспокойством.
С сожалением вынуждены известить Вас, что Ваша золовка, Изобелла Дэйвенпорт, скончалась вчера, 5 декабря. Примите наши искренние соболезнования.
Внизу стояла какая-то неправдоподобная подпись: Реджинальд Эпплъярд.[144] Бедняжка Изобелла! Мэгги едва знала ее, но всегда грустно, когда кто-нибудь умирает. Итак, род Джереми прервался. Мэгги отложила телеграмму на каминную полку и, сделав над собой небольшое усилие, прочла все письма с соболезнованиями, полученные после смерти Джереми, и ответила на каждое. «Благодарю за теплые слова», — писала она на принадлежавших Джереми листах голубой бумаги с белым тиснением. Потом они с Эсмеральдой, порывшись в шкафах Джереми, сложили всю оставшуюся после него одежду и обувь в коробки и отправили в Португалию, в Алентежу, — родственникам Эсмеральды. Мэгги пыталась представить веселого и жизнерадостного деревенского жителя в школьном галстуке Джереми или в ботинках, в которых он когда-то посещал церковь, и, надо сказать, у нее это выходило с трудом.
— Нужно начать жизнь с чистого листа, — приговаривала Эсмеральда, выбрасывая кремы для бритья, помазки и соли для ванны «Флорис», принадлежавшие покойному господину послу, и каждый раз при этом осеняя себя крестом.
Они повыкидывали множество ненужных безделушек, накопившихся за долгие годы. Мэгги тщательно собрала все бумаги мужа, сложила их в стопки и обвязала веревочками. В министерстве иностранных дел предупредили — среди старых открыток и журналов могли случайно оказаться какие-нибудь секретные материалы, поэтому она решила отвезти все бумаги в Ледбери и устроить большой костер, чтобы разом со всем покончить.
Между тем ее стали беспокоить навязчивые эротические сновидения. В этот раз в центре сюжета были резвящиеся полуголые персонажи в зеленых масках цвета шпината. Среди них была Илонка — Мэгги узнала ее по очкам в роговой оправе. Там же присутствовал и цыганский оркестр, исполнявший танго. Поразительно, но даже во сне Мэгги терзала навязчивая мысль о том, что она должна находиться совсем в другом месте — с Джереми, на корабле, плывущем по Дунаю. Там проводилось какое-то важное светское мероприятие. Добравшись наконец до пристани, она увидела, что корабль уже отплыл. Джереми стоял на корме, опираясь на перила, у его ног пенились воды Дуная, чайки порхали над головой. Увидев ее, он поднял руку, только Мэгги не поняла — в знак предостережения или приветствия.
Мэгги нашла эти письма, разбираясь в письменном столе мужа. Было десять вечера, Эсмеральда уже легла спать. Мэгги слушала один из компакт-дисков Джереми и складывала на полу бумаги, когда на глаза ей попались три небольшие стопки конвертов, перевязанных розовыми ленточками. Она лениво вынула их из ящика и хотела положить к бумагам, предназначенным к сожжению, но вдруг обратила внимание на почерк — аккуратный, затейливый и, вне всякого сомнения, женский…
Дорогой, мне не верится, что прошла уже целая неделя со дня твоей свадьбы. Я смотрела, как ты уходишь из моей жизни, рука об руку с другой женщиной. Ты должен знать — я принадлежу тебе одному и постоянно буду рядом, если понадоблюсь. Я люблю тебя всем сердцем и буду любить всегда.
Твоя навеки,
Лавиния.
У Мэгги пересохло во рту, ноги стали подкашиваться. Что еще за Лавиния? Она взглянула на дату. Как и говорилось в письме, оно было написано неделей позже их с Джереми свадьбы. Значит, эта женщина была среди гостей, наблюдавших, как молодожены выходили из церкви под дождем конфетти. Лавиния. Неужели это была та рыжеволосая особа в бирюзовом шелковом платье, которая во время торжества немного перебрала лишнего? По крайней мере Мэгги тогда сочла ее подвыпившей, увидев, как она положила голову на плечо провожавшему ее до машины Джереми.
Она взялась за остальные конверты. Первые письма были написаны еще до свадьбы с Джереми — тогда он ухаживал за Мэгги… Эти дни были полны его пылких любовных признаний. Джереми тут ни при чем, пыталась внушить себе Мэгги. Просто эта женщина влюбилась в него без памяти и боролась за свою любовь, в то время как ее возлюбленный собирался связать свою жизнь с другой. Но почему в таком случае Джереми ничего ей не рассказывал? Он мог посвятить Мэгги в свои проблемы, попросить совета… С другой стороны — может, он не хотел огорчать будущую жену. «Или, — подумала она с горечью, — хладнокровно обманывал меня, пока я готовилась к свадьбе и выбирала с мамой приданое».
Некоторые письма недвусмысленно свидетельствовали в пользу последней версии.
Я была так счастлива встретиться с тобой прошлой ночью — совсем как в старые добрые времена… Каким облегчением было для меня узнать, что я не потеряла тебя навсегда, что мы по-прежнему будем находить друг для друга время и никто не отнимет у нас нашей любви!
Мэгги взглянула на дату и застыла, будто громом пораженная. Письмо было написано через месяц после их свадьбы. Она долго сидела неподвижно, с письмом в руках, по щекам ручьями текли слезы. Носового платка под рукой не оказалось, но ей было все равно. Только она умудрилась, как ей грезилось, примириться с событиями последних двадцати пяти лет, как появилась новая рана, будто разодравшая всю с таким трудом «залатанную» реальность, не оставив живого места… Куда делась новая Мэгги с прической девочки-сорванца и в красивых туфлях, Мэгги, готовая начать новую жизнь, Мэгги, которая может смеяться в сауне над выходками Симоны и шутками своих друзей? «Виват, Мэгги-и…» Из ее жизни будто разом ушел весь свет, и теперь она дрожала от холода и одиночества.
144
Фамилия Эппльярд в переводе с английского расшифровывается как «яблочный двор» или «яблоневый сад».