У Дженет была манера смаковать имя «Майкл», голос ее ласкал, растягивал имя, точно бы название лакомства, которым она наслаждалась.
Камни во дворе, казалось, впитали солнечный жар и теперь отдавали его. Клэр, ведя Джимми по затененному переходу на кухню, не заметила их.
Бедняга Клэр! Вот уж чьи планы ты сразила прямо под корешок! А она-то старалась, старалась, книжки про детей читала, выставлялась перед Майклом. Представляешь, умоляла меня не нанимать больше нянек, позволить ей ухаживать за Джимми. Но Полу ни слова, пусть считает, будто это я перехватила ее у него. Я и решила — почему бы нет? Пускай хоть что-то полезное за свою зарплату делает. Подожди-ка меня минутку у двери, ладно? У меня кое-что для тебя есть. — И Дженет вынесла ей письмо.
— Вот ответь. Хоть меня, может, кончит донимать.
Письмо оказалось от матери Лорел — Лайзы Лоуренс. Очень трогательное. Она умоляла Дженет сообщить новости о Джимми и прислать его фото, а в конце предупреждение — пожалуйста, присылайте по данному адресу в дом соседки, чтобы не узнал мистер Лоуренс. Лорел почти видела, как над письмом льются слезы.
Обратный адрес: Чарльз-сити, штат Айова. Она приказала памяти выдать воспоминания об Айове, но опять ткнулась в стену, знакомую, глухую. Было бы бесчеловечно не ответить на такое письмо, но что писать?
Пришел июнь, а она все не ответила. Ум ее занимало другое. Судебное слушание в Денвере, необходимость соблюдать осторожность, зоркость, не доверять никому. С той ночи, когда за ней гнались, ничего не произошло, и разум убеждал — ей все померещилось. Но инстинкт твердил — члены этого семейства не просто неприятные люди. По крайней мере, один желает убить ее. Инстинкт толкал ее регулярно подниматься ночью и проверять засовы, он же вынуждал ее держаться ближе к Джимми. С момента, как ей открыли про завещание его деда, она опасалась и за его жизнь. Но ведь если бы кто-то замыслил убрать Джимми, так давным-давно проделал бы это. Но все же…
Теперь семья занимала ее работой постоянно. То мелкие поделки в мастерской, то протоколы для Пола писать, то поливать растения во дворе. Однажды в пятницу Дженет решила, что обед надо устроить в парадной столовой. Они с Лорел чистили серебро, когда вернулся с базы Майкл.
— Что, Дженет, устраиваешь свой знаменитый званый обед? — Почему-то в своей коричневатой форме Майкл напоминал Лорел патрульного полисмена.
— Боюсь, все, кого стоит пригласить, уже сбежали из нашего пекла.
— А когда ты планируешь ежегодный побег? Пора бы уж, а?
— Этим летом я решила не уезжать, — Дженет послала через стол улыбку Лорел. — Не хочу пропустить ни одного акта вашей драмы.
— Ты еще не объяснила, по какому случаю обед.
— Решила, пора бы отпраздновать… возвращение Лорел. Кстати, пригласила остаться на обед Эвана. Подумала, вдруг забавно получится.
По меркам всех, кроме Дженет, обед кончился полным провалом. За столом, предназначенным для многолюдной компании, шестерым нормально не побеседовать. Высоченный зал был настоящим чудом акустики. Слышны были даже беседы шепотом, не предназначенные для посторонних ушей. Но каждый сидел, точно островок в собственном личном море, терялась всякая атмосфера оживленного застолья.
Лорел невольно подслушала, как Клэр жалуется Майклу, что не может попасть к Джимми по утрам, пока Лорел не отопрет двери. Как Дженет объясняет Эвану, что «бедняжке Лорел мерещится, будто за ней гонится убийца с топором». И заметила, как все усмехнулись, когда Эван, сидящий рядом с ней, побледнев, прошептал: «Пусть позовет меня, если ей снова покажется, что ей угрожают»; он даже украдкой нацарапал свой номер телефона и подсунул ей салфетку. Лорел смутилась, но в то же время ей это показалось трогательным. Эван в особняке тоже чужак. И он единственный, кто верит ей. Ему и вправду не безразлично, что с ней приключится.
Одно блюдо сменялось другим, с каждым подавалось слишком много вина. Усталая Консуэла шаркала от буфета к столу и обратно. На темном лице поблескивали капельки пота. Эван, который и за ланчем держался довольно неуклюже, совсем смешался среди серебряных приборов и изобилия хрусталя. Майкл сторожил каждое движение Лорел. Она сидела напротив него и натыкалась на его пронзительный взгляд всякий раз, как поднимала глаза. Беседа становилась все более натянутой и наконец угасла вовсе.
Позвякивало в тишине серебро о фарфор, булькало вино, переливаемое из бутылок в бокалы, случайное покашливание, щелкание туфель Консуэлы. Лорел, губы у нее занемели от вина, молилась, чтобы поскорее окончился обед, и она наконец укрылась бы за запертой дверью, поближе к Джимми. Он один наверху. Если проснется, никто его и не услышит.
Когда с дальнего конца проскрипел голос Дженет, Лорел подскочила и посадила на нарядную скатерть красное винное пятно.
— Ну как твоя лекция сегодня, Пол?
— А я не читал, — Пол даже не поднял глаз от тарелки. Весь обед он вел себя, точно и не сидел тут.
— Отчего же?
— В мой зал явился любимец Эвана.
— Джон Баптист? Он тут? — Лицо Эвана вспыхнуло от вина и возбуждения. — В Таксоне?
— По-моему, настоящее его имя — Сидни Блекмен. И да, он очень даже тут. Взял да захватил мой зал.
— Джон Баптист? Такой весь волосатый, в рясе? — Дженет выглядывала из-за медных подсвечников.
— Он самый. Объявляет себя новым пророком. Лично мне он больше напоминает Адольфа Гитлера с бородой. — Усы Пола задрожали, на кончике одного — капелька крема.
— И что он говорил? — Эван приободрился, подался вперед, опершись локтями о стол, угрожая тарелочкам сбоку.
Майкл наконец-то оторвал глаза от Лорел и посмотрел на брата.
— Что за Баптист? Чем занимается?
— Да студентов опять баламутит. Слишком, по его мнению, тихо в кампусе последнее время. Спроси вон молодого Эвана, он всю его теорию наизусть знает, — точечки свечей танцевали в линзах очков Пола, скрывая глаза.
Лорел наблюдала, как немыслимый галстук Эвана опускался, опускался, да и макнулся в тарелку с соусом.
— В сущности, он ведь только утверждает, что молодежь — это группа меньшинства в обществе, наподобие черных или чиканос, или бедняков там — они так же бессильны на выборах, и им надо объединиться с другими меньшинствами, чтобы сместить власть имущих на политическом, экономическом и научном уровнях, навести соответствие в этих учреждениях и…
— Это не тот, который бунты организовал в Баулдере два года назад? — спокойно прервал Майкл, придавливая взглядом Эвана.
— Э… да. Но общество не оставляет иного выбора, — проиграв битву взглядов, Эван опустил глаза в тарелку. — Иного пути нет. Когда кандидаты в президенты выдвигаются коррумпированными политическими аппаратами и вообще… — Он вдруг повернулся к Лорел. — А что вы думаете о Джоне Баптисте, миссис Деверо?
— А? — она так увлеклась, наблюдая лица собеседников, что почти не слышала.
— По-моему, — расхохоталась Дженет, — Лорел, пока тут, газеты-то ни разу в руки не брала. Ее личный мир и так полон приключений… тени во дворе, топоры, чего только нет. И кстати: мы ведь празднуем возвращение Лорел. Налей бокалы, Консуэла. — Свет свечей льстил Дженет, скрадывая морщины на лице, подчеркивая блеск медных волос. — Я предлагаю тост, — она подняла бокал, — за жену Майкла!
Клэр поставила свой бокал, икнула и вышла из столовой.
Майкл медленно поднял свой… и, не торопясь, вылил вино в полоскательницу.
9
В ночь перед поездкой в Денвер Лорел спала тревожно. Ей снились запутанные страшные сны. Джон Баптист в развевающейся рясе, Майкл, размахивающий топором, Пол, ведущий ее к воротам тюрьмы…
Так что перед полетом в Денвер она совсем не отдохнула. В самолете она сидела рядом с Майклом, глаза у нее сухо горели, головная боль едва укрощалась аспирином, который она проглотила перед полетом.