Официант принес две порции мороженого и кофе.
— Ух, ты… — восторженно проговорила я. В чашках капучино красивыми белыми линиями проступали сердечки.
— Еще здесь делают смайлики и котиков, — улыбнувшись, пояснил Максим Аркадьевич. — Но мне показалось, для такой милой девушки, как вы, сердце будет в самый раз.
— Кажется, вы угадали, — расплылась в улыбке я.
Босс разорвал бумажные пакетики с сахаром, насыпал их в свою чашку и принялся безжалостно уничтожать рисунок сердца чайной ложкой.
— А почему вы уволились из архитектурного бюро? — будто невзначай поинтересовался он.
— Не сработалась с коллективом, — едва пригубив свой чудесный капучино, отмахнулась я.
— Такая милая девушка и не смогла сработаться с коллективом?
— Это для вас я милая. А для женщин могу быть в роли конкурентки.
— Соперница выжила вас из бюро?
Какой догадливый. Я уткнулась в свое мороженое.
— Скажем так, мне было некуда расти. Поэтому я приняла решение подыскать себе другое место. Только и всего.
Его проницательный взгляд пронзил мое сердце, и мне даже показалось, что на его губах в какой-то миг отразилась недоверчивая усмешка.
— Вам что, нравился главный архитектор?
Вот черт. Кажется, я вся пошла красными пятнами и готова провалиться сквозь землю. Еще немного, и я полезу под стол — лишь бы не видеть Максима Аркадьевича.
— И насколько серьезным было ваше увлечение этим Козловым?
Его взгляд. Пронзительный, колючий и отчего-то недоверчивый, жесткий. Мы что, на допросе? Зачем спрашивать у меня такие личные вещи?! Кажется, показалась та часть Максима Аркадьевича, которую никто не любит.
— Если пару походов в ресторан и поцелуй в сквере можно назвать серьезным, то да. Наверное, у нас все было серьезно… — пытаясь унять дрожь в руках, пробормотала я.
— Он мне тоже никогда не нравился, — внезапно улыбнулся Максим Аркадьевич. На миг мне показалось, что в его взгляде мелькнуло облегчение оттого, что с Козловым у меня ничего особенного не случилось.
Впрочем, он не стал развивать тему. Может, потому, что его самого не очень жаловали в городе, а может, просто из солидарности. Не знаю. В тот момент я была ему за это благодарна.
— А вы ведь тоже не всегда жили в нашем городе? — осмелилась наконец поднять на него глаза я.
— Нет, — дружелюбие на его лице сменилось непонятной мне горечью. — Но я не люблю говорить о своем прошлом. В нем нет ничего такого, что могло бы вызвать интерес. Три года назад по просьбе моей матери мы решили переехать. Здесь живет моя бабушка по материнской линии. Только и всего.
— Наверное, сложно управлять такой большой строительной компанией на новом месте? — спохватившись, что могу лишиться его хрупкого расположения, сменила тему я.
— Сложнее пробиваться сквозь местное самодурство и нежелание принимать новшества, — презрительно фыркнул мой босс.
О, да. Местное самодурство процветает у меня дома. Надеюсь, Максим Аркадьевич об этом никогда не узнает.
— Яс нетерпением жду субботы. Так хочется показать жителям города наш парк после реконструкции, — желая как можно скорее сменить тему, улыбнулась я.
— Будем надеяться, что им понравится наша задумка.
При слове «наша» его взгляд потеплел. Сердце снова забилось где-то в висках, и я поспешила запихнуть в рот очередную порцию мороженого. Очень сложно сохранять самообладание, когда напротив сидит мужчина, который вызывает смешанные чувства.
«Помни про грабли, Даша! На этот раз они могут треснуть тебя так, что придется бежать не только с работы, но и из города!» — злилась на себя я.
После кофе и мороженого Максим Аркадьевич любезно подбросил меня до самого подъезда. Припарковавшись у обочины, он развернулся ко мне лицом.
— Кажется, приехали, — бархатным взглядом посмотрел на меня мой босс.
Его уверенность в собственном обаянии выбивала из колеи. Я снова смутилась. Сердце продолжало колотиться в горле, щеки горели, и я вцепилась в спасительные ручки моей объемной сумки.
— До завтра, Даша, — раздался его голос совсем близко, и я нервно сглотнула.
— До завтра, Максим Аркадьевич.
Он едва успел коснуться моей руки, и я, как ошпаренная, выскочила из его машины.
Все же, прежде чем войти в подъезд, я обернулась на прощание. Максим Аркадьевич провожал меня заинтересованным взглядом. На его жесткой линии губ застыла легкая многообещающая полуулыбка, и он даже едва заметно взмахнул рукой.
Набрав код на двери подъезда, я еще раз обернулась. Мой босс уже успел развернуть свою машину и через пару мгновений растворился в закате. На этот раз я не стала вызывать лифт и просто побрела наверх пешком. На миг мне стало грустно, что своим бегством я не дала шанс нашим отношениям.