— С языка сняла, — усмехнулся Моцарт. Он слушал меня, положив руки под голову. И хмурая складка между его бровей становилась тем глубже, чем больше я рассказывала. — И эта Лилит тоже из братства?
— Подозреваю, вернее Иван подозревает, она лидер братства. Если верить интернету по каббале Лилит стала женой Самаэля после того как тот совратил Еву, и она родила от него Каина, а сама Лилит была первой женой Адама, а, когда он её бросил, стала злой демоницей. По другим источникам дама тоже мстительная: убивает детей и беременных женщин. И, возможно, имя это она взяла не зря. При посвящении адепты берут себе имена знаковых, нарицательных, мифических, разных пафосных персонажей, что чем-то им близки: Церцея — колдунья, Кассандра — прорицательница, Химар — по сути химера, два в одном. Пока наверняка трудно сказать. Элю я ни о чём не спрашивала. Да и слаба она ещё. Но почти все звонки на этот её телефон были от Лилит — так Эля назвала её в контактах. И «нераспознанный» был с того же айпи-адреса, как выяснил Руслан. Скажи, нам надо что-то с этим делать? Потому что это ещё не всё.
Сергей кивнул, побуждая меня продолжать.
— Ты видел руки своего отца?
— Неожиданно, — удивился он, закатил глаза к потолку и, сделав ими движение туда-сюда, словно что-то прикидывал, ответил:
— Левую. На правой он после аварии носит телесную перчатку. А что?
— Боюсь, там выжжен такой же крест. И, думаю, твой отец интересовался Дианой. Лет семь назад. Может, конечно, это не он. Но у твоего отца на руке крест точно был. И у мужчины, что приходил на танцы к десятилетней Диане — тоже.
Сергей резко сел. Я видела только спину. Но, потом, когда встал, его хмурые, обострившиеся черты лица мне совсем не понравились.
— Серёж! — подскочила я, вспомнив. Вот балда! Сижу, кормлю его разговорами! — Я же пельмени привезла. Мне разрешили, — кинулась я к сумке, что стояла у стола. — И Антонина Юрьевна ещё тут наготовила всякого, твоего любимого, — суетливо выставляла я на стол контейнеры, термос.
— Спасибо, малыш, — обнял он меня, чмокнув в шею, и, как коня оседлал лавку, что вместе с прикрученным к полу столом и раковиной, были в этой каморке «кухонной зоной».
Я деловито накрывала на стол под его внимательным взглядом. Хоть у меня руки и тряслись от волнения — я первый раз была в роли настоящей жены, ещё не привыкла. И, не вынеся тишины, чтобы скрыть смущение, снова затараторила:
— Иван тогда стал искать этого мужика и выяснил про «Детей Самаэля». Это всё я узнала он него. А ещё Кирка, ну та подруга Эли сделала Ди такое странное предсказание. И мать не мать. И отец не отец, — открыла я термос. — Бульон. Налить? В пельмени?
Сергей остановил меня за руку, словно всё это время меня и не слышал, погружённый в свои мысли.
— Ты спросила, что вам с этим делать. Копайте. Подключай Руслана, Ивана, всех, кто с нами. Эльку, если хочешь спроси, если откажется говорить — не настаивай. С ней сложно, — он тяжело вздохнул. — Детка, я должен тебе кое-что сказать. Это важно, — потянул он меня вниз, заставив сесть. — Ну, ты знаешь, я не святой и не монах, и всё вот это бла-бла-бла. В общем, у меня были женщины…
Ледяной холодок прокатился по спине.
— Нет, — подняла обе руки, останавливая его. — Нет, нет и нет. Если сейчас ты хочешь покаяться и рассказать мне ещё о какой-нибудь своей бабе, я против. Мне хватает сестры, Целестины, прокурора города и того, что мне с этим приходится как-то жить и мириться. Больше я ничего знать не хочу.
— Малыш, — не сводя с меня глаз, скорбно покачал он головой, что, видимо означало: я должна это знать, нравится мне или нет. Но я и так еле держалась. Едва находила в себе силы не отчаиваться. Ещё одна его амурная история меня просто размажет. А мне нельзя падать духом, особенно сейчас, когда он в тюрьме. Нельзя.
— Нет! — почти выкрикнула я. — Не делай этого больше со мной! Даже если ты спал с половиной города, даже если она пряталась под кроватью, когда с тобой была я, сейчас притаилась в туалете или навещала тебя до меня… Нет! Не рассказывай мне!
— Навещала?! — конечно, выхватил он из разговора самое главное. И, конечно, то, что я не хотела говорить да вырвалось само. — С чего ты взяла?
— Надзирательница на посту, что обыскивала меня и сумки, сказала, что я зачастила. У неё уже записано «жена» два дня назад.