Она тяжело вздохнула.
— Поверь, когда находишь одного, того самого, то о других уже не думаешь. Стервами и шалавами становятся те, кто не нашёл. И я хотела, честно хотела, чтобы моим тем самым стал Барановский, но увы, это не он, — развела она руками. У меня снова похолодело в груди: она сказала это так, словно Он, тот, кого она столько искала — уже есть. Она его нашла? Нет, нет, нет, только не сейчас. Только, пожалуйста, не сейчас!
— Саш, — всматривалась я в её вдруг ставшее таким одухотворённым, наполненным внутренним светом, лицо, но не успела спросить, набрала воздуха в грудь, а она перебила.
— И прими совет, пусть не от самой мудрой и благочестивой своей сестры, но искренний. Не показывай никому свою слабость, Жень. А ревность — твоё слабое место. Иначе именно в него и будут бить. Особенно сейчас, когда вы так уязвимы.
Я выдохнула. Легко сказать, не показывай! Но как? Как не ревновать, особенно сейчас, когда на горизонте замаячила очередная. Когда его бабы не просто остаются в прошлом, они возвращаются, с ними приходится жить, общаться, принимать от них пророчества и советы, желать им счастья.
Но я услышала больше, чем она сказала. Я услышала предупреждение: не каждая из его баб моя сестра. Не каждая поступит честно. И, наверное, не каждая отступит, как Сашка, особенно узнав, что он женился.
Чёрт! Надо было его выслушать. Может, он об этом и хотел меня предупредить?
— Спасибо! — подняла я на Сашку глаза. — За всё.
— Да брось! — отмахнулась она. — Это разговор ведь даже не о тебе или обо мне. Вот скажи, какой нормальный мужик стал бы подобное терпеть от жены? Кроме Барановского? — она презрительно скривилась. — А ты спрашиваешь: не хочу ли я с ним встретиться? Нет!
Сашка взяла пульт от телевизора. Несколько пасов спустя на экране затрещали поленья, а на стену вокруг телевизора упали мягкие блики горящего камина.
Уют раннего вечера окутал комнату.
— Кстати, твой муж запретил мне видеться с Барановским. Он не так прост, как кажется, Михаил Борисович, не веди с ним переговоры у мужа за спиной, а то не видать мне развода, — улыбнулась она, заставив меня испытать укол совести, и словно подвела черту: глянула на часы и встала.
Развода?! Не видать мне мужа, если ты бросишь своего — вот что было для меня сейчас актуальнее.
По её наряду и укладке и так было понятно, что она куда-то собирается. Но, надеюсь, она всё же ехала на очередные поблядушки и не более того.
— Я соглашусь встретиться с Барановским только по одной причине, — развернулась Сашка от двери. — Чтобы плюнуть ему в лицо и поставить жирную точку в наших отношениях.
— Не надо! — чуть не выкрикнула я, подскакивая. Слишком поспешно. — Не надо… плевать ему в лицо. Нет и нет, я передам. А ты куда? — спросила я, скорее, чтобы сгладить ощущение моей излишней заинтересованности, чем действительно хотела знать.
Пусть она трахается с кем хочет, если она на свидание. Она и раньше так поступала, пока Барановский всё ещё её муж, так что по сути ничего и не изменилось, успокаивала я себя.
— К гинекологу, — ответила Сашка.
Да пусть хоть с гинекологом трахается, подумала я к стыду своему, даже с облегчением. И вдруг вспомнила:
— Но твой водитель…
Я не успела договорить, что он поехал с Антониной Юрьевной.
— Я знаю! Меня Иван отвезёт, — крикнула Сашка из коридора.
Я ещё думала, как бы помягче преподнести Михаилу её отказ, расчерчивая замысловатыми узорами тетрадь с лекцией по истории религии, что всё же решила почитать, когда в гостиную ворвались Диана и мокрый с прогулки Перси.
— А где Ванька? — кинула она на спинку кресла куртку.
— Повёз Сашу к гинекологу, — сняв ноги со стола, наклонилась я, чтобы обнять рыжую жопку, нетерпеливо переступающую свежепомытыми лапками.