- А такие типы, как, например, этот лейтенант Грейзинг, спокойно разгуливают на свободе, - сказал консул, словно завершая ход своих мыслей.
"Так и есть, - подумал Вилли. - Этот человек когда-то сидел в тюрьме". В этот момент ему пришло в голову, что замечание консула весьма недвусмысленно оскорбляет его отсутствующего товарища. Должен ли он пропустить его мимо ушей, словно не расслышав, или же молча согласиться с ним?
- Я попросил бы вас, господин консул, не затрагивать моего товарища Грейзинга.
Консул ответил на это лишь пренебрежительным жестом.
- Странно, - сказал он, - как офицеры, так строго относящиеся к корпоративной чести, могут терпеть в своей среде человека, который сознательно угрожает здоровью другого человека, например глупой, неопытной девушки, и, возможно, убивает ее...
- Это нам не известно, - хрипло возразил Вилли. - Во всяком случае, мне не известно.
- Что вы, господин лейтенант! Я вовсе не собираюсь упрекать вас. Вы же лично не ответственны за подобные вещи и, значит, не в силах их изменить.
Вилли тщетно искал возражений. Он подумал, не обязан ли он довести до сведения товарищей высказывания консула. Быть может, он должен сначала переговорить об этом с полковым врачом Тугутом? Или посоветоваться с обер-лейтенантом Виммером? Но какое ему дело до всего этого?! Речь идет о нем, о нем самом, о его собственном положении, о его карьере, его жизни! Вдалеке, в первых лучах солнца, уже виднелась "Прядильщица на кресте". А он еще не сказал ни слова об отсрочке, пусть самой короткой отсрочке. Вдруг он почувствовал, как сосед тихо притронулся к его руке.
- Простите, господин лейтенант, лучше оставим эту тему, меня совершенно не волнует вопрос, господин ли лейтенант Грейзинг или кто другой... тем более что я едва ли буду иметь удовольствие сидеть еще раз за одним столом с этими господами.
Вилли словно что-то толкнуло.
- Как это понимать, господин консул?
- Я, видите ли, уезжаю, - холодно ответил консул.
- И скоро?
- Да. Послезавтра, вернее, уже завтра - во вторник.
- Надолго, господин консул?
- Пожалуй, да... от трех до тридцати лет.
На улице уже появилось довольно много подвод и тележек. Вилли, опустив голову, увидел, как позолоченные пуговицы его мундира сверкают в лучах восходящего солнца.
- Ваш отъезд - следствие внезапного решения, господин консул? осведомился он.
- Отнюдь, господин лейтенант. Это уже давно известно. Я уезжаю в Америку, но пока не в Эквадор, а в Балтимору, где живет моя семья и где у меня дело. Правда, я вот уже лет восемь не могу заняться им лично там на месте.
"У него семья, - подумал Вилли. - А что же у него с фрейлейн Ригошек? И знает ли она, что он уезжает? Впрочем, мне-то какое дело? Времени больше терять нельзя. Для меня это вопрос жизни или смерти". И он невольно провел рукой по горлу.
- Это очень печально, что господин консул уезжает уже завтра, - сказал он растерянно. - А я думал, больше того, я на это просто рассчитывал, голос его зазвучал легко, даже шутливо, - что господин консул даст мне в следующее воскресенье маленький реванш.
Консул пожал плечами, словно не допуская и мысли об этом.
"Что же мне делать? - думал Вилли. - Что делать? Прямо попросить его? Ну что ему какие-то несколько тысяч гульденов? У него семья в Америке... и фрейлейн Ригошек... Там у него целое дело... Что значат для него несколько тысяч гульденов?! А для меня это вопрос жизни или смерти".
Они ехали под мостом по направлению к городу. Со стороны Южного вокзала с грохотом вылетел поезд.
"Там люди едут в Баден, - думал Вилли, - и дальше, в Клагенфурт, в Триест, а оттуда, может быть, за океан, в другие части света... " И он завидовал им всем.
- Где прикажете высадить вас, господин лейтенант?
- О, не беспокойтесь, - ответил Вилли. - Где вам будет удобно. Я живу в Альзерских казармах.
- Я довезу вас до самых ворот, господин лейтенант. Консул дал кучеру соответствующее распоряжение.
- Благодарю вас, господин консул, но, право же, в этом нет нужды...
Дома спали. Трамвайные рельсы, еще не тронутые дневным движением, гладкие и сверкающие, бежали рядом с ними.
Консул взглянул на часы:
- Хорошо доехали! Час десять минут. У вас сегодня выходной, господин лейтенант?
- Нет, - ответил Вилли, - сегодня у меня занятия а плану.
- Ну тогда вы еще успеете немного вздремнуть.
- Разумеется, господин консул. Но я, пожалуй, устрою себе свободный день - скажу, что нездоров.
Консул кивнул и замолчал.
- Значит, в среду вы уезжаете, господин консул?
- Нет, господин лейтенант, - отвечал консул, под черкивая каждое слово, - завтра, во вторник, вечером.
- Господин консул, хочу вам сознаться... Мне это чрезвычайно мучительно, но я очень боюсь, что никак не смогу в такой короткий срок... до двенадцати часов завтрашнего дня...
Консул по-прежнему молчал. Казалось, он не слушает.
- Не будет ли господин консул так добр назначить мне другой срок?
Консул покачал головой.
- О, не очень долгий, - продолжал Вилли, - я мог бы выдать господину консулу расписку или вексель и заверил бы честным словом, что в течение двух недель... я, конечно, найду способ...
Консул по-прежнему лишь покачивал головой, бесстрастно, механически.
- Господин консул, - снова начал Вилли, и, помимо его воли, голос его зазвучал умоляюще, - господин консул, мой дядя - Роберт Вильрам... Быть может, господину консулу известно это имя?
Тот продолжал покачивать головой.
- Я не совсем убежден, что у моего дяди, на которого я в остальном всецело могу положиться, имеется сейчас такая сумма наличными. Но, разумеется, в течение нескольких дней он сможет... Он состоятельный человек, единственный брат моей матери, рантье.
И вдруг, комично сорвавшимся голосом, так что тон его напомнил смех, он добавил: