Экипаж завернул за угол и остановился у подъезда. Август хорошо знал эту карету: он сам нанимал ее для Бландини. Он быстро отошел в сторону; все его возбуждение, казалось ему, улеглось. Он был твердо убежден, что она сейчас выйдет из кареты вместе с Роландом - и это решит все, это будет конец. Карета открылась, вышла дама и захлопнула за собою дверцу. Это была Бландини. Август подбежал и быстро заглянул в окно. Карета была пуста. Август облегченно вздохнул. Потом крикнул:
- Альбина!
Она быстро обернулась и, узнав его, сделала шаг вперед:
- Ты смеешь сюда являться?
- Ах, вот это мило! - воскликнул Август, который вдруг снова вспомнил о своих правах. - Смею ли я? Где ты пропадаешь? Что ты делаешь? Я жду тебя уже два часа! Что это значит?
- Тебе долго придется ждать, мой милый, - сказала Бландини. - Между нами все кончено.
- Почему?
- И ты еще спрашиваешь?
- Во-первых, не кричи: кучеру это не обязательно знать; а во-вторых...
В этот момент открыли дверь подъезда; Бландини вбежала и захлопнула ее за собою. Август дрожал от гнева. Не желая, однако, срамиться перед кучером и швейцаром, он как ни в чем не бывало продолжал стоять у двери. Он размышлял: что делать? Ждать? Броситься за нею следом? Подвергнуть себя риску не быть принятым? Ходить здесь до утра? Утром устроить ей на улице скандал? Он был так взбешен, что слышал свое шумное, сопящее дыхание. Через две минуты дверь открылась, появилась Альбертина. Она торопливо подошла к дверце кареты и что-то крикнула кучеру. Август бросился к ней и схватил ее за руку,
- Ты куда?
- А тебе какое дело?
Она вырвала руку и вскочила в карету; он за ней.
- В моей карете я, наверно, все же имею право поехать с тобой, процедил он сквозь зубы.
- Пожалуйста.
Карета тронулась.
- Может быть, ты все же объяснишь? - спросил Август.
Она не ответила.
- Откуда ты приехала?
Она молчала.
- Ты была с ним?
- Нет, - сказала она, - но я ищу его.
- Что?
- Да.
- Ты его любовница?
- Нет. Но будь спокоен, сегодня я стану ею.
Август протянул руку к сигнальному свистку для ку чера, но Альбертина с силой отвела ее.
Август выглянул в окно: они ехали по Рингу. Альбертина искоса посмотрела на него.
- Тебя интересует, куда мы едем?
Август вздрогнул и ничего не ответил. Она продолжала, жестоко и со злорадством:
- Я ждала его после театра; но он ушел раньше... я поехала к нему на квартиру, но его не было дома. Тогда я поехала в трактир, куда он иногда заходит; там его тоже не оказалось. И знаешь, почему я сейчас заехала домой? Потому, что я всюду, и у него дома, и в трактире, велела немедленно, как только он появится, послать его ко мне. А теперь мы опять едем в театр; я не успокоюсь, пока не найду его, понятно?
Август не проронил ни слова; он готов был задушить ее.
Карета проехала по мосту через Дунай и спустя несколько минут остановилась в узком переулке у здания театра, напротив небольшой двери, которая вела на сцену. Бландини выскочила из кареты; Август за ней. Дверь была давно заперта. Проходивший мимо сторож с любопытством посмотрел на молодую даму, в полночь дергающую звонок у театра. Через несколько секунд Дверь отворилась, с фонарем в руке показался швейцар...
- Господи, фрейлейн Бландини, да что же это? Что случилось? Вы что-нибудь забыли?
- Ах, посветите мне.
Август стоял позади нее.
- Этому господину здесь делать нечего, - сказала Бландини, - заприте.
Она оттолкнула Августа, сама захлопнула дверь, и швейцар запер ее. Спеша в сопровождении швейцара по узкому, низкому коридору, который вел на сцену, она спросила его:
- Вы видели, как уходил Роланд?
Швейцар задумался.
- Сейчас, фрейлейн, в уборных, конечно, никого уже нет. Я запер еще два часа назад.
- Вы видели, как он уходил? - повторила она умоляющим голосом.
Они стояли теперь на большой, темной сцене. От фонаря, который держал швейцар, падал сноп света на белую суфлерскую будку. Кулисы с обеих сторон, в темноте, казались непомерно огромными. Исполинской стеной стоял железный занавес.
- Да... видел... - сказал швейцар, -... право, не могу припомнить. Вы уж простите меня, фрейлейн, но мимо меня проходит столько народу. Всех ведь не усмотришь, правда?
Бландини постояла еще секунду, подумала, затем быстро направилась за кулисы и начала подниматься по маленькой лесенке. Швейцар, спешивший за нею с фонарем в руке, крикнул ей:
- Но, фрейлейн, это же уборные господ актеров.
Она не ответила, быстро взбежала наверх и неожиданно очутилась в темноте. Пришлось дожидаться ковылявшего сзади с фонарем швейцара. Она тяжело перевела дыхание. Когда швейцар догнал ее и в коридоре замерцал слабый свет фонаря, она спросила:
- Где уборная Роланда?
- Да я, фрейлейн, и сам не знаю, я ведь здесь никогда не бываю. Но вот тут наверху имена написаны.
Она взяла у него фонарь и толкнула первую попавшуюся дверь.
- Что вы, фрейлейн, заперто ведь. Господа, когда уходят, почти всегда запирают за собой. А потом, эта уборная ведь вовсе не господина Роланда.
Фрейлейн Бландини поспешила дальше; у каждой двери она поднимала фонарь и читала имена. Наконец, она нашла то, что искала. К двери был приклеен белый листок бумаги, и на нем стояли три имени: Энгельберт Брунн, Освальд Фридеман, Фридрих Роланд. Она нажала ручку, но эта дверь тоже была заперта. Швейцар покачал головой.