Сначала она пошла к супругам Мальман, где давала уроки близнецам. Ее нередко до боли раздражали упражнения, которые ей приходилось выслушивать, и она сердито шлепала детей по рукам, когда они ошибались. Сегодня она была не так строга. Когда в комнату вошла фрау Мальман, толстая и, как всегда, добродушная, и спросила Берту, довольна ли она, та похвалила детей и, словно внезапно вспомнив, прибавила:
- Я могу их освободить от уроков на несколько дней.
- Освободить? Как так, милая фрау Гарлан?
- Да, фрау Мальман, я не могу поступить иначе. Представьте себе, когда я недавно была в Вене, моя кузина настояла, чтобы я как-нибудь приехала к ней на несколько дней.
- Конечно, конечно, - сказала фрау Мальман. Берта осмелела и продолжала лгать, испытывая свое образное удовольствие от своей дерзости:
- Я хотела, собственно, отложить поездку на июнь. Но сегодня от нее пришло письмо, ее муж уезжает, она остается одна, и как раз теперь... - Она почувствовала, как зашуршало письмо, и у нее явилось неодолимое желание вынуть его, но она удержалась. - И я подумав ла, что, пожалуй, нужно воспользоваться случаем...
- Ну, конечно, - сказала фрау Мальман, пожимая Берте обе руки, - если бы у меня была кузина в Вене, я каждые полмесяца проводила бы неделю у нее.
Берта сияла. Ей казалось, будто невидимая рука устраняет все препятствия на ее пути; все удавалось так легко. Кому она в конце концов обязана отчетом? Но вдруг она испугалась, как бы ее деверь действительно не захотел тоже поехать в Вену. Снова все спуталось, на пути выросли опасности, и даже в добродушной улыбке фрау Мальман ей почудилось подозрение. Она, безусловно, должна довериться фрау Рупиус, Сразу после урока она направилась к ней.
Лишь когда Берта увидела фрау Рупиус на диване в белом пеньюаре и заметила удивленный взгляд, которым та встретила ее, она поняла, сколь странно ее утреннее посещение, и наигранно весело сказала:
- Доброе утро. Рано я пришла сегодня, не правда ли?
Фрау Рупиус была серьезна и не улыбалась, как обычно.
- Я очень рада видеть вас. В котором часу - мне безразлично. - Она вопросительно смотрела на Берту, и та не знала, что сказать, ее брала досада, что она не может побороть детского смущения перед этой женщиной.
- Я хотела вас спросить, - сказала она наконец, - как вы чувствуете себя после нашей поездки.
- Очень хорошо, - довольно сухо ответила фрау Рупиус. Но тотчас переменила тон и с преувеличенной любезностью прибавила: - Собственно, мне следовало спросить вас об этом. Я-то уже привыкла к таким поездкам.
Говоря это, она смотрела в окно, и Берта невольно проследила за ее взглядом; он был устремлен на другую сторону площади, к открытому окну, где стояли горшки с цветами. Было очень тихо - тишина летнего дня в спящем городе. Берте больше всего хотелось сесть рядом с фрау Рупиус, хотелось, чтобы та поцеловала ее в лоб и благословила; в то же время она жалела ее. Для нее самой все это было загадкой. Зачем она, собственно, пришла сюда? Что она скажет фрау Рупиус? "Я еду завтра в Вену, чтобы увидеться с тем, кого я любила в молодости"?.. Какое дело до всего этого фрау Рупиус? Может ли это интересовать ее хотя бы в малейшей степени? Вот она сидит тут, отделенная от Берты какой-то непроницаемой преградой, к ней не подступиться. Она, Берта, не может подступиться к этой женщине - вот в чем дело. Конечно, существует слово, открывающее доступ к ней, но Берта не знает его.
- Как поживает ваш малыш? - спросила фрау Рупиус, не отводя глаз от горшков с цветами.
- Хорошо, как всегда, он у меня молодец. Удивительно добрый мальчик, Она с нарочитой нежностью произнесла эти слова, надеясь расположить к себе фрау Рупиус.
- Да, да, - сказала та, а в тоне ее послышалось нечто вроде: довольно, хорошо, об этом я вас не спрашивала. Затем она прибавила: - На вашу няню можно положиться?
Берту немного удивил этот вопрос, и она ответила:
- У моей служанки много другой работы, но я не могу на нее пожаловаться; она к тому же отлично готовит.
Помолчав немного, фрау Рупкус очень сухо сказала:
- Должно быть, большое счастье иметь такого ребенка.
- Это мое единственное счастье, - нарочито громко ответила Берта.
Эти слова она произносила уже не раз, но сегодня она знала, что не вполне искренна. Она чувствовала, как листок бумаги касается ее кожи, и со страхом сознавала, что письмо это наполнило ее счастьем. Но тут она вспомнила, что у женщины, сидящей против нее, нет ребенка и нет надежды иметь его, и теперь охотно взяла бы свои слова обратно. Она уже готова была подыскать какое-нибудь смягчающее выражение, но фрау Рупиус будто заглянула ей в душу и, словно никакая ложь не могла устоять перед нею, переспросила: