Итак, через секунду я снова захожу внутрь.
Оглядываю комнату, чтобы оценить масштаб работ. Первым делом, сниму постельное белье, и все прочие ткани. Их надо постирать, а то пыли столько собрали, что с килограмм наберется!
Здесь высокие окна, поэтому возвращаюсь в библиотеку за лесенкой на колесах. Подтащив ее в спальню, поднимаюсь на самый верх. За коричневым карнизом, а по сути доской, обшитой коричневой тканью, прячется от глаз брус. В шторах проделаны дырочки, и сквозь них пропущены ленточки, которыми ткань крепится к брусу.
С досадой вздыхаю.
Что у них, кузнеца нет в округе?
Заказали бы крючков, прикрепили бы их к брусу, чтобы на них шторы вешать — было бы в разы удобнее.
Развязываю ленточки одна за другой и скидываю вниз. Хорошо, хоть, в новом теле ногти не под корень острижены!
Прошу Танию складывать сброшенные ленточки на стол, чтобы приобщить хоть каким-то боком к работе.
Она, хитренькая, спрыгнула с моего плеча сразу, как только поняла, что я собираюсь делать. Интересно, чего испугалась больше?
Высоты или работы?
Когда последняя ленточка отвязана и штора падает вниз, поднимается такое густое облако пыли, что начинаю чихать.
Но ждать, пока пыль осядет, времени нет.
Солнце уже движется к линии горизонта, а я еще грязное белье с кровати не успела собрать!
Спускаюсь с лестницы и, вскарабкавшись на кровать, принимаюсь исследовать конструкцию балдахина изнутри.
Темно-красная, плотная ткань к металлическому каркасу крепится по той же схеме, что и шторы.
Ленточками привязана к брусу.
Придется вставать на цыпочки, но ничего, дотянусь и до этих ленточек!
Я как раз размышляю, стоя в центре кровати, с какого бы конца мне начать отвязывать ткань, как вдруг мои ноги отрываются от покрывала, и я, всплеснув руками, взлетаю к самой перекладине каркаса!
Глава 27
— Что за… — у меня перехватывает дыхание от ужаса.
Я болтаюсь напротив перекладины, как космонавт в невесомости.
Хотя не болтаюсь, нет. Меня будто зафиксировало в невидимой воздушной подушке напротив бруса с веревочками. Теперь не нужно задирать голову, вставать на цыпочки, тянуться. Только руку подними — и отвязывай ткань.
Осматриваюсь. Взглядом нахожу белку, оторопело взирающую на меня с балки. Уж если она молчит, значит, со мной что-то из ряда вон происходит даже по здешним меркам.
Пластмассовым голосом интересуюсь:
— Скажи-ка, милая. Частенько такое бывает, что люди ни с того, ни с сего зависают в воздухе?
— П-первый раз вижу такое без живого мага, — лепечет она. — Верно, вас подняла магия замка. Кому еще… то есть чему?
— Замок, значит, умеет тяжелые предметы передвигать,— медленно тяну, чтобы дать себе время на осмысление. — То есть, когда стул отлетел от двери в кладовку, это тоже была его магия?
— Кажется, д-да. Замок вас проверил. Вы ему вроде как понравились. Тогда он решил вам подсобить немного.
— Э-м-м… Это очень мило с его стороны, — осторожно подбираю слова, ведь лучше не злить того, кто может тебя уронить. — В чем-то мы даже похожи. Я тоже сначала людей проверяю, а потом доверяю.
Ладно. Чуть-чуть отдышавшись, начинаю мыслить практично. Пока замок не передумал со мной любезничать, тяну руки к ленточкам, и принимаюсь отвязывать темно-красную занавеску от бруса. Замечаю, что с каждой отвязанной ленточкой я продвигаюсь чуть правее, чтобы удобнее было развязывать следующие.
Какой заботливый. Не замок, а милашка, если ты ему приглянешься. Хвала богам, что мне повезло завоевать его симпатию!
Наконец, занавески с балдахина падают на пол, и я плавненько опускаюсь на кровать. С облегчением выдохнув, сгребаю в кучу занавески и мягкое покрывало, несу к порогу.
Наконец-то, под ногами твердая земля! Все-таки своими ногами ходить намного приятнее!
И покрывало, и шторы, и занавесь, снятая с балдахина, разного цвета, но сшиты из одинаковой ткани. Она напоминает бархат, но чуть тоньше и легче, на счастье моей спине. Ведь это мне всю ткань придется отстирывать, сушить и перетаскивать с места на место!
Теперь остается самая легкая часть. Постельное белье. Снимаю пододеяльник, наволочки, простыню, и моим глазам открывается матрас… скажем так, не первой свежести. Сшит он из очень плотного льна — такой не протрется и порвать будет непросто. Вот только местами он просел и выглядит, как долина с двумя широкими, неглубокими канавами. Похоже, и его придется стирать! Хорошо, что наполнитель у меня уже есть! Набью матрас пухом, который набрала на улице!
Да уж, масштаб работ растет на глазах. Теперь на пороге комнаты собралась высокая куча стирки. Мне по пояс.
Тут вдруг вспоминаю, что мыла-то нет! Придется щелок готовить собственными ручками! Причем, бадейки для этой цели будет явно маловато. Уверена, в замке должно быть место, оборудованное для стирки! Прачечная какая-нибудь.
Где-то я видела здесь корыто…
На секунду замираю, пытаюсь извлечь из памяти нужное воспоминание.
Точно! Видела во дворе, аж три корыта под деревянным навесом. Там же я впервые заметила канавки, выложенные камнем и велела себе быть аккуратной, чтобы не споткнуться. Наверно, это слив, ведущий в болото. Рядом с корытами лежали камни покрупнее, и место для костра было. Прямо, как в детстве у бабушкиных соседей.
Это хорошо, потому что я теперь знаю, как здесь проходит стирка!
Вот только белку надо куда-то деть.
Боюсь на нее случайно наступить, пока таскаю корзины с бельем. Ведь белье будет загораживать мне обзор. Или в спешке дверью прищемить. На плече носить ее не хочу. Острые коготки и без того уже оставили мне шрамы в подарок. Вот же, служанка, называется…
Как с дитем малым возись!
Вздыхаю и качаю головой. Ладно. Это не ее вина.
Повернувшись к белке, сидящей на кровати, объясняю:
— Я сейчас займусь стиркой. Ты можешь остаться здесь, а можешь пойти на кухню и поужинать орешками.
— Спасибо, госпожа. Я как раз ужасно проголодалась. Не смела побеспокоить по таким пустякам, — благодарно тянет девчушка.
Когда приходим на кухню, отсыпаю Тании горстку орешков и, пока она щелкает, исчезаю за дверью. Принимаюсь заниматься хозяйством.
Сбегав за большой корзиной в комнату с хоз предметами, складываю в нее шторы. Пару раз приходится возвращаться за бельем, которое отношу во внутренний двор и бросаю в корыта. Затем тут же рядышком развожу огонь в кострище, и кидаю в него большие камни. Пока они раскаляются, заливаю корыта водой из колодца, так удачно расположенного во дворе.
Возвращаюсь в кухню за тремя небольшими мешочками, по своему типу напоминающих кисеты. Их я обнаружила в кухонном шкафу в первый же вечер. Набиваю мешочки древесной золой, иду во двор и опускаю в корыта.
Беру железные щипцы, удобно лежащие по соседству с кострищем, и с их помощью перетаскиваю раскаленные камни в корыта. Те с шипением бултыхаются в воду, которая скоро начинает бурлить. Этими же щипцами размешиваю белье, чтобы щелок растворился равномерно.
Возни много. Когда вода в корытах так хорошо нагрелась, что от поверхности валит пар, понимаю, что первый этап стирки закончен. Теперь всю ночь белье будет отмокать в щелоке, а завтра его можно будет оттирать.
Ух, отвыкла я от такого труда. Вытираю пот со лба. Я насквозь мокрая и устала, как каторжник в шахте!
А ведь ничего особенного не сделала. Завтра будет сложнее.
И главное…
Внезапно понимаю. Я настолько увлеклась делом, что не заметила, как стемнело. Огонь гасила уже в тускнеющих лучах заката.
Я в самом центре двора. Быстрым шагом иду к двери и кошусь на статуи горгулий. Они же не ожили еще? А, если оживут, что тогда?
Нападут?
Или я теперь под защитой замка?
В груди становится тесно от накатившей тревоги.
Глава 28
Успевает окончательно стемнеть, когда я приближаюсь к стенам замка вплотную. Так что дверную ручку нахожу практически на ощупь. Хотя я устала, заставляю себя быстрее передвигать ногами.