Инстинкт гонит меня наружу, прочь. Вместо того, чтобы схватить белку и сбежать отсюда, поднимаюсь на цыпочки и ощупываю полку.
В том месте, где стояла книга, подушечки пальцев натыкаются на небольшое возвышение, размером с большую монету. Ставлю книгу обратно и, захватив с собой Танию и первую попавшуюся банку с крупой, шагаю наружу.
Оказавшись за порогом, с облегчением выдыхаю.
Минуту, другую ничего не происходит. А потом дверь снова бесшумно и быстро подтягивается на место. Понимаю, что это сработал механизм, но все равно жутко.
Замок, будто живой.
Движется и существует по каким-то своим, неведомым мне законам.
К тому же, меня беспокоит, почему стул, который я оставляла в проходе, вдруг передвинулся на два метра вглубь кухни. Причём бесшумно. Подозрительно озираюсь. Никого не видно.
Вслушиваюсь в звуки.
Тишина. Только ветер в трубах играет.
Банку с рисом ставлю на продолговатый кухонный стол, а затем возвращаюсь в кладовку. Отодвигаю нужный камень и, когда дверь послушно отъезжает, на сей раз из кладовки забираю банки с семечками, медом и, кажется, черносливом. Надо бы разобраться, что у нас есть, вот только голод гонит меня отложить на время дальнейшее изучение кладовки.
Надо развести огонь, но сначала собираюсь набрать воды в котелок. Туда же брошу рис.
Будет у нас сегодня с Танией рисовая каша.
Еще бы понять, каким образом так далеко отодвинулся стул?
Дверь не могла его откинуть траекторией своего движения.
Может, в замке есть другие обитатели?
Иначе почему тут девушки умирают одна за другой, имея доступ к воде?
В размышлениях о нечисти подхожу к колодцу, откидываю крышку. Когда я с ведром в руках нагибаюсь над оголовком, тут же чувствую колебания воздуха. За долю секунды успеваю понять, что из сырости и темноты на меня летит нечто большое.
Глава 10
Инстинктивно успеваю выставить перед собой ведро, в которое врезается кто-то, похожий на колобка и пахнущий рыбой. Удар такой силы, что сбивает меня с ног. Пока лечу к полу, в голову приходит дельная мысль.
На меня, судя по запаху, напал здешний морепродукт. Надо его скорее поймать, чтобы запечь к ужину!
Рыбный шар одновременно со мной приземляется рядом на солому. Пока он группируется для нового прыжка, проворно накрываю его ведром. Оно тут же сотрясается от ударов. Приходится сесть на дно, чтобы удержать прижатым к полу своим весом.
Радуюсь добыче, которая сама прибежала в мои руки. Всегда любила морепродукты.
— Попался, миленький! — победно стучу по ведру и ищу глазами белку. — Тания, ты не знаешь, это животное вкусное? С чем его обычно едят?
На этих словах ведро подо мной начинает дергаться, совсем как взбесившееся. Думаю, синяки мне будут обеспечены, но это ничего, если вместе с ними получу и белкИ. Интересно, есть ли здесь в кладовке уксус или лимонный сок? А то ведь редкие морепродукты обходятся без этих добавок.
Тания робко высовывается из-за ножки стола.
Опасливо разглядывает, что у меня творится.
Вздыхаю, на нее глядючи. Пушистая трусишка пряталась, пока я тут с нападающим колобком разбиралась.
— Это н-не ж-животное! — звучит у меня в голове.
— А что тогда? — огорчаюсь.
— Эт-то болотная нечисть. Ерп. Его н-не едят!
Растерянно хмыкаю:
— А что тогда с ним делают?
— С ним ничего не делают. От него бегут. Ерп нападает на людей, заблудившихся на болоте. Присасывается к лицу и сводит человека с ума. Я… Простите, госпожа, я не знала, что он живет в колодцах. А то непременно предупредила бы.
— Вот и я не знала, — задумчиво тяну и с надеждой добавляю: — Может, все-таки его едят?
Ведро больно врезается мне в пятую точку.
Уверена, завтра она будет ярко-фиолетовой.
— Нет! То есть… Не знаю, — беспомощно шепчет белка. — Вряд ли до вас кто-то пытался есть нечисть, леди Виола!
— Наверно, если он сводил с ума людей, в нем есть какие-то токсины, вызывающие галлюцинации, — принимаюсь рассуждать вслух. — Тогда не стоит его пробовать, а то, например, психоактивные грибы даже после варки сохраняют свои свойства.
— Да, да, не стоит его есть! — поддакивает белка.
Увидев, что я спокойно сижу на ведре, а нечисти из-под него не выбраться, Тания рискует подпрыгать ко мне. Она сидит на полу, осторожно обнюхивает следы ерпа и почему-то морщит мордочку.
— Как бы нейтрализовать нашего гостя, не знаешь? — спрашиваю. — А то нам ведро нужно. Нам же еще воду поднимать из колодца и рис варить.
— Он вроде сам умрет без воды.
— Вроде? — морщусь от такой неточной информации.
— Нет, нет, это точно. Без воды ерп умрет.
— Быстро?
Белка тревожно молчит, будто не знает. Или знает, но не точно.
Чувствую, что стуки по ведру становятся все слабее и глуше, но я не тороплюсь подниматься. Видимо, ерп решил сделать вид, что слабеет, чтобы усыпить мое внимание. Не на ту напал, хитрюга!
Притвориться мертвой — это типичный стратегические ход моей внучки в детстве. Я столько с ней играла, что меня подобными уловками не возьмешь! Скоро стук стихает.
— Все. Почти готов, — говорит белка. — Еще минут пять — и умрет до конца.
— Точно?
— Точно.
— Что у него за магия? — спрашиваю на всякий случай. — Помимо способности сводить людей с ума?
— Он отпугивает другую нечисть. Точнее, другая нечисть шарахается от его невыносимо пахнущей магии.
— Столь ценный кадр, что аж жалко терять, — говорю. — Его, как кошку, можно использовать. Только не мышей отпугивать, а нечисть. Что он ест? Чем питается?
— Э-э… Рыбой да лягушками. Вы же не думаете его приручить? — испуганно шепчет белка.
— Почему не думаю? Очень даже думаю! Вокруг нас в болоте должно быть немало лягушек. Как-нибудь прокормим питомца.
Встаю с ведра и, приподнимаю его. Выставив металл перед собой, отхожу на пару шагов. Серенький, неприглядный колобок сдулся до формы полукруга. Лежит бедняга, не шевелится на покрытой соломой полу.
Притаскиваю сюда медную бадейку с крышкой и, используя ведро, закатываю ерпа в бадью. Быстро огибаю оголовок, стараясь держать умирающего в поле зрения, и бросаю ведро в колодец. Затем вытягиваю его с водой наружу. Небольшую часть выплескиваю на сдутого колобка. Он шевелится, будто дышит.
Лежит в бадейке и потихоньку впитывает в себя воду.
Скоро от воды ничего не остается, а ерп снова круглеет.
Добавляю еще воды, прикрываю бадейку крышкой, а крышку приматываю найденной в шкафу веревкой. Затем вбиваю в крышку кончик ножниц. Таким образом аккуратно дырявлю покрытие, чтобы ерпу внутри было чем дышать.
— Ну, наконец-то! — вытираю лоб ладонью.
К моменту, когда я заканчиваю возиться с пойманным созданием, у меня вспотел лоб и пересохло в горле. Я не пила уже сто лет. Сначала позабочусь о себе, а потом, так и быть, пойду искать лягушек питомцу, который слабенько колотится об стенку бадейки.
Выплескиваю остатки воды в котел, сыплю туда пару горстей риса и несу к костру. Вешаю на железный прут.
Затем, встав на колени перед очагом, раскладываю на очаге мох с щепками, а над ним формирую нестройную пирамидку из тонких лучинок, оставляя доступ к кучке мха. Вокруг трута раскидываю торф, который предварительно раскалываю булыжником на кусочки поменьше.
Затем кресалом и кремнем высекаю искры, воспламеняющие трут. Скоро разгоревшийся огонь перекидывается на торф. До ноздрей доносится густой земляной аромат с ноткой компоста. Он меня успокаивает. Ведь огонь — это возможность есть, пить и греться.
Тот факт, что получилось его развести, означает, что у меня появился ключ к выживанию.
Усаживаюсь перед очагом по-турецки и думаю, каков мой следующий ход.
По идее, я могу подмести двор или осмотреть стены. Надо понять, какие места в самом аварийном состоянии. Пока не найду способ их укрепить, стоит обходить их стороной. Еще хорошо бы сходить в кладовку и посмотреть, что там есть из запасов. Да и замок следует обойти. А то мне здесь жить ближайшую неделю. Надо где-то спать.