Я чувствовала себя миллионершей!
Лопая дешевое мясо, уплетая за обе щеки ароматный, разварившийся картофель и хлебая вкусную подливу, лесорубы воспринимали известие о пиве, мясе и танцах с интересом и воодушевлением.
Пойти развлечься тут и в самом деле особенно было некуда. Так что эту возможность весело провести вечер они точно не упустят!
Словом, когда окончился дождь, а Карл собирал миски, чтоб помыть их, дело было решено: завтра в таверне быть празднику!
***
Думаете, мы сложили руки, заработав много денег за завтрак с мясом?
Ничуть не бывало!
Помня о словах Карла, что один Бъёрн может слопать половину свиньи, испеченной на углях, я попросила еще мяса, и к нему — разных маринадов.
И прекрасного винного уксуса, и жгучего красного, и жирного майонеза.
И еще десяток бочонков с пивом.
С припасами оставила разбираться Карла. Помогла ему лишь перекатить тяжелые бочонки да показала, с каким маринадом лучше готовить мясо.
Он с готовностью остался разделывать жирную сочную свинину на куски и замачивать ее с луком в котлах.
В помощь нам Карл нанял пару девушек. Я рассудила, что если гостей будет много, то вдвоем мы просто разорвемся. Нужно будет и подавать угощение, и пиво наливать. Ноги собьём и мясо сожжем на углях. А с помощницами управимся.
Они пришли к полудню и помогли Карлу с мясом.
Целых три котла с замаринованными кусками стояли в холодном погребе, надежно прикрытые крышками. Еще несколько кусков варились для супа.
Девицы без устали чистили овощи и драили посуду до блеска.
— Ну, пошло дело! — радостно сообщил мне Карл.
А я снова подхватила ведро с водой и тряпку, и отправилась отмывать таверну.
На сей раз смогла привести в порядок только лестницу и пару небольших комнат.
Лестница оказалась чудесная, с точеными изящными лакированными балясинами, с гладкими ровными перилами. Ступени немного скрипели, ну, так что ж. Зато я их отмыла, и они тоже оказались дубовыми.
А в комнатках наверху после уборки стало светлее. Я и тюфяки взбила, и постельное белье поставила кипятиться со щелоком.
К нашему празднику я попросила Карла нарезать больше ветвей елок и украсить ими зал. Хвойный свежий аромат лучше застоявшегося спертого воздуха! Да и зелень — это красиво. Напоминание о зимних праздниках. Зимним праздникам все рады. Пусть и весеннему радуются!
Признаться, я готова была залезть на крышу и драить ее щеткой, наплевав на проливной дождь. Лишь бы поскорее справиться со всеми заданиями папаши Якобса и поскорее получить свободу.
Но Карл мне этого не позволил сделать.
— Адель, — сказал он строго, когда я уже развешивала белье на чердаке. — А сама ты что же, не наденешь чистого и красивого? Все-таки, праздник…
— Так откуда взять-то, — пропыхтела я, разгибаясь с трудом и отирая со лба пот и прилипшие волосы.
— Может, сходишь в лавку, купишь что-нибудь новое? Денег же много.
Кажется, Карл испытывал некоторое стеснение оттого, что его-то я приодела. А сама…
— Ах, хороший мой! — улыбнулась я. — Я б сходила. Но эти деньги ведь пойдут на дело.
Карл тряхнул лохматой головой.
— Конечно, на дело, — согласился он. — Но ведь и о себе надо думать! Ты совсем молодая, неужто тебе не хочется нового красивого платья?
— Хочется, — согласилась я. — Но в такой дождь я просто испорчу все обновы, и все.
Карл задумался. На его лице отобразилась нешуточная такая внутренняя борьба.
— Ну, ладно, — решительно сказал он, наконец. — Я дам тебе мамино… оно очень красивое и почти новое. Она его и не носила почти.
— Может, не надо? — тихо произнесла я. Нутром почуяла, как мальчишке трудно расставаться с тем, что ему дорого. Что ему так напоминает мать.
— А кому оно теперь, — вздохнул Карл. — Залежится, истлеет. А на тебе… может, мне ненадолго покажется, что она снова вернулась. Оно правда красивое и богатое. Знаешь… она была первой красавицей в нашем городе! А когда нарядится, так и вовсе глаз от нее было не оторвать!
Мои губы дрогнули, глаза налились слезами.
— Что с ней случилось? — тихо спросила я.
Карл вздохнул.
— Упала с лестницы, повредила голову. Да и бок сильно зашибла. Надо было врача позвать. А папаша сказал — само пройдет. Нечего деньги тратить. Он говорил, ей просто надо полежать. Но не прошло. Неделю она пролежала почти без памяти. То прихода в себя, говорила, то снова засыпала и бредила. И…
— Вот же старый сморчок! — ругнулась я. — И ты его еще защищаешь?!
— Вот и я теперь думаю, что зря, — вздохнув, ответил Карл. — Просто у меня не было друга, такого, как ты. Отец был мне единственным близким человеком… Хоть кто-то близкий, понимаешь? Это грело мне сердце.