— Вашей первоначальной гипотезы, мэм?
— Ну да! Сначала я решила, что вы преступник, заключенный по ложному обвинению в тюрьму Ньюгейт и впоследствии бежавший оттуда. Для меня было очевидно, что вам пришлось инкогнито покинуть страну и начать новую жизнь на континенте под вымышленным именем.
Один из самых знатных представителей английской аристократии искусно изобразил недоумение, но губы его дрогнули в чуть заметной усмешке.
— Беглый преступник? Это уж слишком! Вы меня обижаете, мисс Денвилл!
— О, я же сказала “по ложному обвинению”, понимаете? — подчеркнула она. — Я была уверена, что вы не совершали никакого преступления, и не сомневалась в вашей невиновности.
— Ваша вера в мою порядочность несколько успокаивает, — учтиво заметил он, — но вообще-то я не думаю, что мы здесь, в Англии, достигли такого положения, при котором можно заключить в тюрьму пэра.
— Но я же не знала, кто вы на самом деле, — пояснила Хелен, — хотя и чувствовала, что человек вы не простой. Порой мне казалось, что вам случалось бывать в обществе. Ваши манеры производили приятное впечатление, и если вы не пэр, то где-то же их приобрели. Наверно, посещали клубы для джентльменов в качестве профессионального игрока, решила я, или что-то в этом роде.
— Все лучше и лучше, мисс Денвилл! Ваши фантазии меня поражают!
— Повторяю, я верила в вашу невиновность. Если вы и занимались темными делами, у вас были на то веские основания. Пусть моя версия далека от истины, — добавила она с достоинством, — полагаю, она не более фантастична, чем то, что произошло на самом деле. — Она повернулась к Рэкселлу и выразила свою догадку одним словом: — Толби?
— Да, Толби.
— Нисколько не удивляюсь, — кивнула Хелен. — Пробыв в его обществе пять минут, я поняла, что он приложил руку к вашему исчезновению, но не была уверена, известно ли ему, что вы вернулись. Вижу, все сложилось как нельзя лучше. Должно быть, он хитрая лиса, раз сумел обманом лишить вас титула и состояния.
— Признаюсь: в том, что его хитрость удалась, есть доля и моей вины.
— Серьезно? — удивилась она. — То есть как?
Решив, что с правдивыми объяснениями можно повременить, Рэкселл произнес:
— Семь лет назад я проиграл ему в карты свой титул и поместье, и мы решили, что мне следует покинуть страну и, так сказать, с честью умереть.
Не колеблясь ни секунды, Хелен выпалила:
— Я вам не верю!
— Как угодно, мэм, — усмехнулся он. Хелен знала, что означает такой взгляд.
— Вероятно, вы хотите сказать, что не собираетесь откровенничать со мной.
— Во всяком случае, не сейчас.
Хелен вдруг сообразила, что обращается к джентльмену высочайшего ранга совершенно неподобающим образом, учитывая разницу в их общественном положении. Слегка покраснев, она с трудом выговорила:
— Прошу прощенья, ваша светлость. Рэкселл мгновенно понял, что совершил ошибку. Будучи в течение многих лет мистером Дарси, он никому не открывал свои карты, отвык от доверительных отношений и теперь сознавал, что ему будет нелегко измениться. Начинать нужно с единственной женщины, которой он мог доверять и которую любил.
— Вам не за что извиняться! — тут же ответил он. — Никак не предполагал, что вас заинтересует эта старая история. Постараюсь удовлетворить ваше любопытство. Во-первых, Винченцо и Толби в настоящий момент покидают страну, причем едут в разных направлениях. — Он помолчал. — Что касается моих дел с Толби семилетней давности…
Рэкселл не успел посвятить Хелен в свои тайны: возле пруда, в просвете между деревьями, появился ливрейный лакей леди Хэппендейл, посланный за Хелен. Он сообщил, что у хозяйки гости, леди Солташ и ее племянница, мисс Солташ. Поскольку его также просили найти его светлость — слуги видели, что он направился в сад, — лакей заодно передал и ему приглашение на ленч.
Его светлость с энтузиазмом воспринял перспективу позавтракать в обществе сестры, ее компаньонки и еще двух дам и предложил Хелен руку, чтобы сопроводить ее в дом. На все его попытки завязать беседу она отвечала подчеркнуто вежливо, но немногословно, из чего он сделал вывод, что его Нелл больше не считает его мистером Дарси, с которым говорила так откровенно. Он надеялся вновь завоевать ее доверие во время ленча.
Однако прежде ему пришлось выдержать поток радостных восклицаний, которые обрушила на него леди Солташ, и выслушать ее заверения в том, что она чрезвычайно счастлива первой из многочисленных знакомых поздравить его с возвращением. После чего она представила свою красавицу племянницу, мисс Дебору Солташ. Рэкселл стоически выдержал этот напор, не выказав никаких иных чувств, кроме удовольствия и восторга.