Общительный джентльмен возобновил свои попытки и, добровольно возложив на себя роль распорядителя, назвался мистером Криксфиддом, а пухленькую улыбчивую женщину, сидевшую рядом, представил как свою жену. Слева от нее находился худой мужчина небольшого роста в кожаном жилете и хлопчатобумажных штанах, с живым умным лицом, на котором светились маленькие хитрые глазки. С такими типами чаще встречаются рассыльные с Бонд-стрит, чем люди, принадлежащие к кругу мисс Денвилл. Мужчина ухмыльнулся и с характерным для уроженца Тоттенхэм-Филдс-Маркета акцентом заявил, что его имя “Фут… Джимми Фут. Если бы моя мамаша родила тройню, все вместе мы составили бы ярд в длину! По мне, так лучше знать, с кем сидишь бок о бок! ”.
Это восклицание вывело Хелен из задумчивости: она в свою очередь назвала свое имя и сообщила, куда направляется.
Мистер Фут с интересом глянул на нее, явно затрудняясь определить, почему такая симпатичная барышня в элегантном платье путешествует почтовой каретой.
— Гувернантка? — предположил он.
— Да, — с грустной улыбкой ответила Хелен.
— Едете к месту службы? Наверно, только начинаете работать? — сочувственно спросила миссис Криксфилд.
Немного поколебавшись, Хелен ответила утвердительно и получила горячую поддержку со стороны мистера Криксфилда. Подбодрив девушку, он перевел взгляд на немолодую высохшую особу, втиснувшуюся в самый дальний угол.
— А вы кто будете, мэм? — поинтересовался он с широкой улыбкой.
Манеры женщины оказались под стать внешности.
— Фезерстоун, — угрюмо буркнула она, — хоть и не ваше это дело.
— Ха-ха! — рассмеялся мистер Фут. — Мисс Фезерстоун? — с нахальным видом уточнил он.
— Да, — последовал односложный ответ, из которого явствовало, что мисс Фезерстоун вполне удовлетворена своим матримониальным статусом. Следующей жертвой мистера Криксфилда стал красивый юноша лет семнадцати с начальными признаками модной болезни под названием “дендизм”. Его вьющиеся золотистые волосы были тщательно уложены, создавая продуманный художественный беспорядок, причем один завиток кокетливо выбивался на лоб. Острые концы стоячего воротничка торчали так высоко, что мешали ему поворачивать голову. Сюртук казался великоватым из-за подбитых ватой плеч.
— Ну-с, молодой человек, — произнес мистер Криксфилд, — а вы что скажете о себе?
— Это мой сын Чарльз, — ответила за него пожилая дама, сидевшая рядом с юношей. — А я миссис Гудвин, миссис Александр Гудвин. Из Бата. Мой муж служит поверенным в суде.
Она говорила приятным негромким голосом, с отличной дикцией, а ее манеры указывали на то, что путешествовать почтовой каретой ее с сыном вынудили непредвиденные обстоятельства.
Хелен удивилась, что юный Адонис и благовоспитанная дама не просто знакомы, но и состоят в близком родстве, — так усиленно старался Чарльз создать противоположное впечатление.
— Надо же, — заметил мистер Криксфилд, — какой у вас красивый сынок, миссис Гудвин.
— Совсем еще дитя, — вздохнула миссис Гудвин, испытывая материнскую гордость.
Объект всеобщего внимания не выказал ни малейшей радости по этому поводу. Стремясь подражать в одежде и манерах Байрону, известному своей мрачной задумчивостью, молодой человек с удвоенным усердием принялся изображать отрешенность от мирской суеты и сосредоточенность на бездонных глубинах собственной души. Однако это ему удалось не вполне — он больше походил на обиженного надувшегося ребенка.
— Чарльз выправится, — снисходительным тоном произнесла миссис Гудвин, — как только оставит причуды и капризы, частенько присущие юношам его возраста. Мистер Гудвин утверждает, что у него переходный возраст.
Сын побагровел до корней волос.
— Ради Бога, мама! — сердито прошипел он.
Миссис Гудвин с любовью посмотрела на своего отпрыска.
— У Чарльза, — заявила она, — печень пошаливает.
— Ах, бедняжка! — воскликнула миссис Криксфилд с беспомощным сочувствием, характерным для людей, не болевших ни одного дня в жизни.
Мисс Фезерстоун проворчала из своего угла, что у нее печень в полном порядке, ибо она следит за своим здоровьем и ведет правильный образ жизни.