Глава 18.4
Обычно ночная решимость к утру просто пропадает, как дым. Но то отстраненно-холодное состояние, в котором я как будто видела себя со стороны, никуда не делось. Как, впрочем, и тупая боль в груди. Я дождалась Летиции и спросила:
— Как Его Светлость отреагировал на мой переезд? Пытался ли попасть в покои?
— Странно отреагировал, даэ фир Геллерхольц, — служанка наморщила лоб и посмотрела куда-то сквозь меня растерянным взглядом. — Ходил-бродил недалеко от крыла, где покои ваши, глаза тёр, виски. Иногда как будто порывался что-то сказать, но в сторону ваших комнат, и замолкал. И глаза у него больные какие-то. Не моё дело, дело моё маленькое, но муж мой так смотрит, когда натворил чего, и самому не нравится, чего натворил. Как пёс побитый.
— Зачем ты обижаешь этих верных и преданных созданий такими сравнениями, — с неожиданной для себя злостью процедила я. — Во взрослом мужчине и ответственности должно быть побольше, чем в собаке. Так что, если его что-то не устраивает… впрочем, это и правда не твоё дело. Пожалуйста, по возможности наблюдайте за ним, я хотела бы заранее знать, если он решит появиться в моих покоях, или изменить что-то в моей жизни. Этот приказ не противоречит вашему контракту на работу в этом доме?
— Конечно нет, даэ фир Геллерхольц! Вы полноправная хозяйка, и мы должны слушаться вас, как Его Светлость. А он нам ничего не говорил, и смотреть на себя не запрещал! А если он вас обидел, то тем более!
— Это вас не касается, — холодно одёрнула воинственно настроенную служанку. — Но я рада, что моё пожелание ничему не противоречит. Тогда передай его остальным, пожалуйста.
Моя холодность, кажется, ничуть не отпугнула Летицию. Она только бросила на меня сочувствующий взгляд, и заметила:
— Я вам жизнью обязана, так что как бы вы меня ни ругали, я всё равно на вашей стороне буду. Мало кто из господ готов аж от целого принца какую-то там прислугу отбивать, — и убежала, видимо, чтобы в диалог больше не вступать.
Поймала себя на том, что глаза повлажнели. Я же вмешалась, просто потому что не могла иначе, я не ждала за это ничего. Но по крайней мере некоторые люди в этом доме были на моей стороне. Это радовало. Стоило мне выйти за пределы комнаты, как я натолкнулась на Йонну, чьи глаза тоже выражали беспокойство. Я подавила желание сказать какую-нибудь гадость, и просто вежливо поздоровалась. В словах и поведении Рэйнера она точно не виновата, так что не стоит срывать на ней злость, это неправильно.
— Даэ фир Геллерхольц, вы вчера отказались от ужина. Прикажите подать завтрак?
Я только вздохнула. Выходить на общие приёмы пищи я в любом случае была обязана, даже когда в доме никого не было. И общаться с дорогим герцогом тоже, желаю я того или нет. Видеть его не хотелось совершенно, но и прятаться от него тоже. Да и… я не хотела тянуть. Лучше уж сразу объявить о совершенно конкретном итоге нашего разговора, пока потерявшее всякую совесть Сиятельство не решит озарить собой мою спальню. Не уверена, что после его слов это не кончится чем-нибудь менее безобидным, чем летающий поднос.
— Да, хорошо, — наконец, заставила себя ответить. — Его Сиятельство оставлял какие-то распоряжения насчёт меня?
— Ничего нового не говорил, — отозвалась Йонна. — Встретить вашего учителя магии и направить к вам, слушаться как себя. Он же что-то сказал вам? Я могу чем-то помочь?
Один Светлейший знает, каких сил мне стоило в этот момент не повести себя как дорогая матушка, а не как воспитанная даэ. Но кажется, мой взгляд сказал больше слов, потому что Йонна преувеличенно бодро сказала:
— Значит, немедленно распоряжусь подать завтрак! Не беспокойтесь, всё будет сделано в лучшем виде.
Глава 18.5
И тоже скрылась с моих глаз с удивительной для её предполагаемого возраста прытью. Не получалось у меня принимать чужое сочувствие. И дело не в том, что оно исходило от слуг, просто злые и, если подумать, очень странные слова Рэя словно кожу с меня сорвали. И теперь я всё чувствовала оголённой плотью, на каждое дуновение ветра дергаясь от боли.
Я отсидела завтрак, на котором почти ничего не ела, а герцог Геллерхольц старательно смотрел куда-то мимо меня, и не пытался заговаривать даже в рамках протокола. Вкуса у еды совершенно не чувствовалось, и всё это сомнительное подобие семейного утра прошло, как в тумане. А сразу после него Рэйнер куда-то смылся, естественно, ни о чём не предупредив.
Я обошла поместье и обнаружила, что в доме и правда ни осталось никого постороннего — даже Анны больше не было, что наводило на мысли. Может, он просто с ней поссорился, а на мне сорвал раздражение? Но я не помнила, чтобы герцог вообще говорил про Анну без моих вопросов с тех пор как Йонна показала ему, как та себя ведёт. Гадать не было никакого смысла, да и не хотелось, если честно. Тупая ноющая боль в груди всякий раз, как я вспоминала его слова, очень этому способствовала.
Отдав все необходимые распоряжения на день, я посмотрела, как слуги продолжают приводить в порядок дом после треклятого бала, натолкнулась на магический барьер, закрывающий вход в бальный зал, где напало то чудовище. Услышала обрывок разговора служанок:
— Герцог запретил с даэ Геллерхольц дознавателю разговаривать. Сказал, как законный супруг я имею право контролировать, с кем общается моя жена. И не дозволяю допрос, сказал. Я в этот момент окно мыла, на меня и внимания не обратили.
— А ты и рада уши погреть!
— Так что ж я их, заткну что ли? Руки заняты, больно надо. Но смурной наш герцог совсем. И герцогиня тоже злая и несчастная, хочется ей вкусного чегось принести, без приказа. Летти как выручила! Кто б кроме нашей герцогини так стал? Подходят друг другу, как две капельки, а чего-то ругаются… не понять мне.
— То-то и оно, что не твоего ума дела господ проблемы. Но вкусного чего принести правда надо. Хорошая у нас герцогиня, как есть, хорошая. Ни у кого такой нет.
Девушки меня не видели и не слышали, но на душе стало теплее. Милые какие. Правда, решительно было неясно, с чего они решили, что мы подходим друг другу «как две капельки», но всё равно. Вернулась в свои покои, ожидать наставника, и в самом деле обнаружила там поднос с чаем и сладкой выпечкой, и какими-то мудрёными сладостями, которые только на приёмы обычно и подавали. А вскоре показалась Летти и сказала:
— Что за беда у вас, правда не наше дело, но любую беду скрасить можно хоть капельку. Мы вам вот принесли. Вы же не сердитесь?
— Не сержусь, конечно, — я улыбнулась, хотя, наверное, улыбка вышла вымученной. — Наоборот. Спасибо вам большое. Мне приятно.
— Значит, не зря мы самовольничали! — радостно улыбнулась Летти. — Приятного вам аппетита!
Глава 18.6
Я кивнула, а Летиция снова убежала, хотя я знала, что она недалеко и всегда по первому слову появляется и делает всё, что мне от неё требовалось. Собственно, вскоре она вернулась, приведя с собой учителя по магии. Мне казалось, после своих слов Рэй должен его отменить, но дарэ Анцгейр ответил, что занятия с ним у меня оплачены до конца года, так что, если я сама не пожелаю от них отказаться, он их не остановит. Я не хотела.
Более того, я обнаружила, что выполнять мудрёные задания учёного мага стало намного легче. Я без особых проблем зажгла несколько свечей в ряд, и даже выстроила из огоньков надпись, правда, не вполне приличную — видно, от злости. Управлять маленькими перышками и заставлять их летать под прямым углом тоже начало получаться, хотя раньше мне это упражнение не давалось совершенно.
И главное, пока я отрабатывала простые учебные чары, не думалось ни о чём другом. Ни о затаившемся принце Стефане, ни о моём дорогом супруге, чтоб ему с дракона свалиться во время визита в Империю. Всё, о чём я думала — это о правильном выполнении упражнений. Под конец дарэ Анцгейр даже скупо похвалил меня:
— Магический выброс и здоровая злость пошли вам на пользу. Вы начали чувствовать свои магические потоки, и поэтому вам стало проще ими управлять. Если всё пойдёт в том же духе, уже через несколько занятий мы с вами сможем начать отрабатывать простейшие щиты.