Тут я не выдержала:
— Знаете, даже если это правда хоть как-то связано, то видала я его… с дракона падающим, — прошипела мрачно. — Единственный, кто может оправдать его слова — он сам, и то я не уверена вовсе, что хочу и дальше быть его женой. К матушке или в монастырь я тоже не хочу, но если ваша мать сбежала, то и я сбегу, раз он не отменил занятий. Я устала. Хватит с меня. Спасибо, что рассказали, но я не могу так просто взять, и…
— И не надо «так просто», я тебе затем говорю, чтобы не грызла себя так сильно, а то скоро совсем съешь и в тень превратишься, — усмехнулась снова Йонна. — И не выкай мне, будь так любезна, я тут на положении прислуги, так что это наоборот должно быть. Но даже если я сняла внешность очаровательной старушки, и сама границу перешла — лучше уж обеим по-простому. А когда на мне любимая шкурка, то и вовсе по-старому. Хорошо?
— Как скажешь, — я вздохнула. — Значит, это ты меня хранишь, когда Рэйнер опять убегает, ничего не сказав?
— Я, кто ж ещё-то, — она улыбнулась. — Но, если вдруг что, я и правда тебя заберу. И отведу к дарэ Геллерхольцу-старшему, уж он-то невестку в обиду не даст. Старый прохвост мне говорил, что понравилась ты ему очень. Но осторожно. Что бы ни решили натворить Анна со Стефаном, и что бы принц там ни начаровал, а осторожность должна быть твоим вторым именем, Коринна, даром что тебе как коренной ройсаланке оно не положено.
— А вы не можете как-то?.. — я не договорила, опасаясь разбудить ту злую магию. — То есть, ты. Ты не можешь?
Йоннара хорошо меня поняла, и кивнула:
— Сделано уже, но пока не дало никакой пользы. В смысле, носом землю мальчик роет, конечно, но на том и всё у него. Он думает, что скоро будет следующий ход этой коблы, и нам всем не понравится. Поэтому твоё решение больше тренировать магию хорошее. Что ни выучишь — всё твоё, и пособие тебе старик дал ещё то, по которому меня учил, — она ностальгически улыбнулась. — Он такое только самым перспективным ученикам даёт, в ком живой интерес видит, ты на ворчание внимания не обращай. И если что — он тоже нас прикроет. Жаль, ты не можешь рассказать про чары. Я по эффекту наблюдала, конечно, но кажется, ничего подобного не знаю.
— Значит, нам только ждать, да? — я скривила губы в подобии улыбки, и отпила остывший чай, который так и не дала Летиции унести.
— Ну почему же… ждать, готовиться, свои сюрпризы устраивать. Главное, что можешь — мне говори. А сейчас прости, дорогая юная даэ, но мне пора возвращаться в любимую шкурку.
Глава 19.3
Она вновь махнула рукой, и передо мной предстала привычная Йонна, а барьер исчез. Она этого не говорила, но я понимала: могущественной волшебницей была не только её мать. И свои навыки она отточила очень хорошо, даже несмотря на то, что для всех была всего лишь нянечкой герцога, которую он оставил из благодарности и любви.
Йонна ушла, а я решила найти уединенное место, где никто не живёт, и приступить там к упражнениям. Ноги сами собой понесли меня в бывшие покои Анны, откуда пока не успел выветриться даже шлейф её духов. Я очень подозревала, что, с методами работы королевского дознавателя, тот просто приказал ей вернуться домой, и никуда не выходить, пока ведётся расследование. Но даже если и так, дышать без даэ фир Даланна было намного легче.
Она была даже не как матушка — хуже матушки. Потому что молодая, полная сил, и нацеленная на власть любой ценой. Матушка, хоть меня и терпеть не могла, а отца использовала, убить его или его брата не смогла бы. Не того она склада была, её предел — на мне злость срывать, да от мужа всего требовать. А эта змея…
Сейчас мне казалось, что она и замуж вышла, чтобы протолкнуть мужа к трону и занять место подле него. А может, и вместо него, я бы не удивилась. Ведь понимала же прекрасно, что он пытался родного брата убить! Помогала ему в этом. Я уверена, и тварь эту они призвали, только знать бы, как. Его Высочество всё время на виду был, с нами в зале, как и Анна. Может, помогает им кто?
Дарэ Анцгейр говорил, что чары, помогающие находиться в нескольких местах одновременно, существуют, но очень сложны. Не мог же Стефан из пустышки превратиться в могущественного мага просто потому, что ему так захотелось? Или какие-то способы всё-таки есть? Что-то мне подсказывало, что если и есть, то это нечто запретное, способное серьёзно навредить. Иначе о таком знал бы дарэ Ангейр, или та же Йонна, раз уж она училась не у нас.
Думать о герцоге и его якобы желании меня спасать не хотелось вовсе. Даже если в самом деле так и есть, от подобных методов хотелось всё-таки попасть в него подносом. Да и в конце концов, Йонна его вырастила, конечно, она на его стороне была. И ей, кажется, нравилась идея нашего с ним брака… настоящего, а не как сейчас.
Хотя, когда я смотрела на комнату Анны, мысли неизменно возвращались именно к Рэйнеру и заговору, больше ни о чём думать не получалось. А стоило — об упражнениях. Но прежде чем я всё-таки заставила себя сосредоточиться на крупном ровном почерке неведомого переписчика, я осмотрелась в комнате. Вещей даэ де ла Лайона в комнате уже не было, но можно было сделать некоторые выводы.
Я ожидала, что Рэйнер поселит её с супругом в самые шикарные покои. И что комната у них будет одна, хотя это было вовсе не по этикету, и вместе селили только тех, кто сам об этом просил. И только пару, между которой были законные отношения, венчанные Светлейшим, конечно. Однако, я увидела самую обычную гостевую спальню. Не нарушающую никаких правил, не оскорбительную, но просто обычную. И по размерам, и по богатству. Не удержалась, и заглянула в соседнюю комнату. И вот эта комната оказалась достаточно роскошной для того, в чьих жилах течёт королевская кровь.
Глава 19.4
Задрапированные синим бархатом стены, красочный балдахин у кровати, дорогая мебель. Светлейший бы одобрил такую разницу, жена же всего лишь тень, и следует за мужем, как две луны за своим солнцем. А вот Анна наверняка была в бешенстве. До моего появления в этом доме, Рэйнер, должно быть, выполнял её капризы. И она наверняка считала, что всё из-за меня. Я разрушила их странные отношения, я открыла Рэю глаза на его «возлюбленную», всё я.
Всем мешала, всё время всё делала не так. И для матушки была одним сплошным препятствием, и сестер замуж выдавать вперёд меня не след, и вообще не волшебница, а помеха. И дар этот ещё, мешающий отдать меня за первого попавшегося зажиточного торговца лет эдак семидесяти от роду…
Как же они все меня достали! Злость колола на кончиках пальцев, и для отработки я взяла не первое упражнение, а последнее, со второй страницы. Мне нужно было направлять силу в мишень. Наверное, не предполагалось, что мишень будет после этого разлетаться в щепки, но с каждым ударом мне становилось чуточку легче. Я сама назначала себе цели. Сгиб правого подлокотника кресла — «убит». Гардина, которая держит штору в спальне — «убита». Ножка кровати — чуть промахнулась, и удар попал в облицовку стены, снеся деревянную панель с причудливым узором.
Я представляла, что на месте всех этих украшений — лично Анна, её муженёк, да и Белинда тоже. И никакая она мне не матушка! Посторонняя злобная мегера, которая жизнь портила с самого её начала! Кажется, это я и кричала. Кажется, по щекам опять текли слёзы. И никакого получаса отработки у меня не вышло вовсе, я не меньше двух там просидела. И когда закончила — от покоев, где жила Анна, остались лишь щепки и разруха.
Ещё вчера мне было бы жаль средств на то, чтобы всё это восстановить… но я не собираюсь быть племенной кобылой! Дети должны в любви расти, а не как я у Белинды и отца. Или не расти вовсе. Я тяжело дышала, и наконец, выбралась из комнаты в коридор. Ждала, что под дверью соберётся стайка подслушивающих служанок, но никого не было. Может быть, я их напугала. А может, Йонна предупредила.
Жаль, но и её тоже у двери не оказалось. Пусто. И если сначала мне показалось, что ничего необычного не происходит — может быть убираются в другой части поместья, может быть Йонна что-то им поручила… то немного постояв на пороге, я поняла, что не слышу вообще ничего. Ни скрипа половицы, ни тихих голосов издалека, ни шагов, ничего. Словно в поместье Геллерхольцев разом не осталось никого, кто мог бы издавать звуки. Сердце заколотилось как бешеное, а руки повлажнели. Я почувствовала неестественный холод, от которого мелко задрожала.