Но может быть, это просто расшалилось воображение? Может, всё ещё в порядке? Я медленно вышла из комнаты, и не поверила своим глазам. Это был всё тот же дом… и совершенно не он одновременно.
Глава 19.5
Исчезли все ковры, запылились шторы и стали похожи на рваные тряпки, окна кто-то выбил, а камни были склизкие, словно их заливало водой и тиной. Это был нежилой дом, причём нежилой давным-давно, словно я в одно мгновение переместилась в какое-то мрачное будущее.
Но так же не бывает? Дарэ Анцгейр говорил, что у магии есть несколько непреложных правил. Есть те, с которыми можно и поспорить, но эти — нерушимы. И правило первое гласило: вмешательство в ткань времени доступно только самым могущественным истинным демонам и божествам, ни один простой смертный не способен повернуть время вспять. Однако… что-то ведь случилось! И случилось бесшумно, или так тихо, что я не услышала, пока не перестала крушить мебель.
Я медленно вернулась в спальню Анны, и обомлела. Там тоже всё было иначе. Не было книги, упражнения из которой я выполняла. Не было и разрушенной мебели, да и вообще привычной обстановки. Сама комната видоизменилась, вытянувшись и превратившись в какой-то странный пиршественный зал. В центре её стоял очень длинный стол, под которым вместо ковров лежали шкуры невиданных раньше зверей. А на столе — золотая и серебряная посуда, полная давно испортившихся яств. По центру стола на огромном блюде лежал скелет то ли барана, то ли свиньи, а рядом с ним — огрызки яблок и ошмётки чего-то сгнившего, то ли плоти, то ли каких-то овощей.
Я вскрикнула, и потёрла глаза. Ничего не изменилось. Только во главе стола я заметила мужчину в дорогих одеждах. Очень медленно я подошла ближе, и крикнула:
— Кто вы?! Что вы делаете в поместье Геллерхольцев?!
Но никто не откликнулся. Тогда я медленными шажками подошла ещё ближе, схватила первый попавшийся поднос, стряхивая с него древние объедки, и приблизилась еще больше. И, наконец, узнала его! И он меня, судя по глумливой улыбке, что исказила неожиданно гладко выбритое лицо, тоже узнал:
— Я полагаю, мне нет нужды представляться, — усмехнулся принц Стефан, поднимая один из кубков, в его руках выглядевший так, словно он полон отличного вина.
— Где мы?! Что вы сделали?! — я не собиралась играть по его правилам. Даже попробовала и в него отправить сгусток силы, как те, которыми я крушила спальню его жены, но не почувствовала даже искорки тепла на кончиках пальцев. Хотелось вскрикнуть, но я сдержалась, не издав ни звука. Поднос так поднос. По этому человеку я не промахнусь!
Видя мой настрой, Стефан расхохотался, и произнес:
— Не хочу тебя расстраивать, воинственная недогерцогиня, но ты ничего не сможешь здесь сделать. Это сон. Наведенный морок. А знаешь, зачем ты здесь?
Я всё равно кинула в него поднос. И даже попала, но он растворился в воздухе за мгновение до того, как тот его коснулся, и появился вновь. Если это сон, то чего ты боишься, мерзкое высочество? Я не произнесла этого вслух, но Стефан всё равно ответил:
— Я здесь власть, девочка. И над твоими снами, и над твоей судьбой. А ещё я могу тебе приказывать и во сне тоже, — мерзкая улыбочка на его губах как будто стала ещё отвратительнее.
Я не выдержала:
— Вы притащили меня сюда с какой-то целью. Так извольте же хоть в этом поступить как мужчина, и изложить цель своего визита сразу!
Глава 19.6
Наверное, не стоило так себя с ним вести. Стефан опасен, у него в голове творится Светлейший знает что, и к тому же ему явно вывернуло все мозги желание власти. Проблема в том, что от злости я теряла контроль над собой. Как всегда.
Но мне повезло. Безумное высочество моё возмущение только забавляло, и за хоть какого-нибудь значимого противника он меня явно не считал. Только лениво похлопал в ладоши и сказал:
— Какая экспрессия! Какая страсть! Жаль, что всё это продлится так недолго… Все вы, мои пташки, пытаетесь быть грозными, до поры, до времени. Но ты, серая птичка, мне очень пригодишься. Видишь ли, мне очень нужно кое-что, что есть у одного глупого герцога. А ещё моего отца медленно убивают, и вот беда-то какая — тот, кто это делает, мне нужен тоже. Тут-то мне и пригодишься ты…
Я побледнела. Он заставит меня свидетельствовать против Рэйнера! Да, герцог меня обидел и наговорил гадостей, только это же не повод казнить невиновного! Геллерхольцы королю точно ничего плохого не делали. Зато очевидно, кто делал…
— Вижу, ты быстро соображаешь, — он усмехнулся. — Хорошее качество для передачи детям. Может быть я и оставлю тебя в живых, пташка. Может быть… — от его изучающего взгляда я едва не вздрогнула.
— Я не сделаю этого. Ты меня не заставишь, отцеубийца! — прокричала, хотя совсем не так была уверена в своих словах, как мне бы хотелось.
Стефан забарабанил пальцами по столу, медленно улыбнулся, встал со своего «трона», и посмотрел мне в глаза:
— К сожалению, и отец, и забытый тобою братец пока ещё живы, — от безмятежности выражения его лица хотелось спрятаться. — Но это временное явление. Все мы, к счастью, смертны, и эти двое в том числе. Но довольно пустых разговоров. К моей печали, у меня пока что не так много времени, чтобы с тобой поиграть, пташка… — я обнаружила, что не могу отвести взгляд от бледно-голубых глаз Стефана. — Ты засвидетельствуешь, что твой дорогой муженёк спал и видел, как бы избавиться от всего рода Алга, сесть на трон самостоятельно. Если нас не станет, он будет первым претендентом, чтоб ты знала, так что здесь всё чисто. И ты засвидетельствуешь, что лично видела, как он готовил снадобье, чтобы отравить нашего папочку. И что таскал в Даланну всякую остроухую и чешуйчатую падаль, чтобы было, кому поддержать узурпатора. Он якшается с будущим драконьим императором, он долго жил там — это известно всем. И о том, что дорогой наш Рэйнер не молится правильному богу, и то и дело поминает всуе ложных чешуйчатых богов, тоже известно всем. Вот об этом ты и расскажешь. Повторяй! Наша версия событий должна звучать стройно, знаешь ли.
Когда он требовал от меня подчинения впервые — до того, как я смогла защитить людей на балу, до того, как начала заниматься с дарэ Анцгейром — я ничего не смогла сделать. А теперь я чувствовала нити чужеродной магии, которая вынуждала меня подчиняться. И если сосредоточиться, даже могла их увидеть. Эти чары походили на хищных тоненьких черно-фиолетовых червей, которые опутывали меня изнутри. Они держали, хватали и терзали самое нутро, вгрызаясь в самую магическую суть. Но я их видела! Не только чувствовала это копошение под кожей, но и видела, наконец.
А ещё совершенно не хотела поддаваться требованиям Стефана. Как бы я ни злилась на Рэя, такой тварью, как это… «высочество» он не был. И уж точно не желал мне смерти, или что там таилось в глубине льдисто-голубых глаз? Хорошо, если это не участь хуже, чем гибель — я в Стефане не сомневалась, он мог придумать что-то такое, в сравнении с чем смерть покажется мне неплохим выходом. Нет. Не дождёшься. Я зарежу твоих червей!
Мысль эта, кажется, была спасительной, потому что я знала, что должна сделать: кивнуть и подтвердить приказ. Но молчала, и просто смотрела прямо перед собой, хотя не видела при этом ни принца, ни морок комнаты, который он на меня навёл. Я стиснула зубы, и попробовала «порезать» одного из червяков — новые были совсем тонкими, словно не успевшими закрепить какие-то связи. Искры магии отскочили от него, и ничего не произошло, но и «вгрызться» сильнее он тоже не смог. Я почувствовала, как печёт глаза, и продолжила молчать.
И услышала голос принца:
— Мне это надоело, дорогая пташка. Интересно смотреть, как ты барахтаешься, но боюсь, у меня нет на это времени. Аролгос!
Что означало произнесённое им слово, я не знала. Но после того, как он его произнёс, давление усилилось многократно, и вместе с ним пришла боль, подобной которой я не испытывала никогда в жизни.