— Понимаю, Аня, — сквозь зубы и меча в меня молнии.
— Просто это срочно! Они же из Германии приехали, а мы их мало того, что не встретили, так ещё и... — бубню себе под нос, понимая, что мне конец.
Но тут Герман вдруг прищуривается.
И смотрит прямо на меня. Смотрит и смотрит. Опять смотрит. И ещё раз смотрит.
Неожиданно выражение его лица меняется. Так с ним бывает, когда его озаряет очередная гениальная идея. Он окликает меня, как будто что-то придумав. Манит, как подзывают собак, предлагая им корм или косточку.
— Сюда иди, ко мне, — полушёпотом. — Ко мне, скоренько.
— Зачем? — пугаюсь.
Идти боюсь, вдруг придушит, посадит в тюрьму или в другую страну депортирует.
— Сюда, говорю, иди. Быстро, — рычит тихо, но требовательно.
А затем, когда я маленькими шажочками всё же приближаюсь к нему, неожиданно ошарашивает меня, положив руку на плечо и по-хамски прижав к себе.
Я испытываю шок и пытаюсь вывернуться. Но не могу, потому что боюсь. А вдруг я всё потеряю? Что, если он меня уволит и всё, ради чего я так долго трудилась и терпела придурь своего самодура-босса, исчезнет?
Ну мало ли?
Захотел он пообниматься.
Вон у него папа болеет.
Вроде бы это его младшие братья.
Это же, наверное, недолго. Обнимания эти странные…
Но Белозерский поворачивается и смотрит на меня, расплываясь в деланой улыбке. Явно напряжён, но решителен.
Ничего не понимаю.
— Гавриил, Гордей, папа. Плохо, что у тебя случился приступ, отец. Но как же хорошо, что мы все здесь собрались и у нас с Аней появился повод признаться. — По-свойски хлопает меня по плечу, потом по спине. — Мы женимся.
Глава 3
— Куда женимся? — пауза, и меня от услышанного просто парализует. Клянусь, я не могу двигаться, чувствую, как мои собственные глаза расширяются и вылезают из орбит. — Зачем женимся? — качаю головой, смотрю то на одного брата, то на другого, то на своего босса и снова на братьев. — Это по какому вопросу мы женимся? — с хриплым бормотанием выдаю я череду дурноватых фраз и вопросов. — Это внеурочно, что ли? В выходные?
Тритон продолжает хлопать меня по спине, как будто я его бабушка, мне семьдесят пять лет и меня скрутило Паркинсоном. Чувственности в этом прикосновении не больше, чем в фаршированных крабовых палочках. А у меня рот открывается и никак не хочет назад. Заклинило просто. Так и стою с распахнутой варежкой.
— Герман, ты это только что придумал? — смеётся один из братьев, тот, что постарше, кажется, Гавриил. — Из-за папиных слов о том, что он ничего тебе не оставит, потому как ты единственный из нас всё ещё не женат? А папа уважает семью.
— Фу, Герман. Это отвратительно, — со смехом поддерживает его второй, очевидно Гордей.
А я впадаю в ступор. После того, что сказали братья, пазл сложился. Всё стало понятно, но… Как я могу отказать боссу?! Куда я пойду, когда выйду за эту дверь? Он же моментально уволит меня. И всё зря?
Ну а самое главное: если я сейчас подтвержу эту информацию, что надо будет делать?
Меня аж качает.
Нет. Ну нет. Только не тритон. Уж лучше за деда Василия, нашего соседа, бывшего физрука, он давно строит мне глазки. И добр ко мне. Но только не за Германа Белозерского, он же монстр в жилете и галстуке.
Туплю на белую стену с приборами, где в чёрненьком окошке ползёт линия с папиным сердцебиением. Смотри-ка, как ровненько, даже не порадовался за старшего. Сын, между прочим, женится.
Я не… Не… Не могу. Даже вслух это произнести, не то что подпись свою где надо поставить.
Ну почему я до сих пор не замужем? Можно было бы заорать, что я уже окольцована, и дело с концом.
Взгляд тритона прибивает меня к месту и капельку теплеет. Босс впервые за все эти годы смотрит на меня как на женщину. И, не отводя взгляда, начинает играть похлеще ведущего актера театра-студии МХАТ. Это так странно. Скривившись, капельку дергаюсь, всё же его лапища на моей спине очень раздражает. А потом вспоминаю, что на нас смотрят, и изо всех сил тяну края губ вверх — в улыбку.
— Помните, в начале лета мы с Аней летали на «Строй Экспо» в Грецию. Жили в Афинах, — нараспев, ласково.
Ну ни фига себе он лицемер.
— Вот тогда-то у нас всё и началось. Это было чудесное время.
У меня дёргается глаз, я пытаюсь закричать: «Не-е-ет, не-е-ет!»
Но привычка выполнять его приказы сильнее меня.
О да, я помню эту нашу совместную поездку в Грецию. Как мне достался номер с неработающим кондиционером, а Герману Игоревичу — самый лучший люкс. Он водил туда женщин, а я принимала разного рода ремонтников. И всю неделю, пока он купался, загорал и посещал важные мероприятия, я спала с тазиком воды у кровати и мокрым полотенцем на лице. Чтобы не было так жарко!