— А что в этом такого? Многие мечтали бы, Аня, — быстрый взгляд в глаза. — Ты что, девственница? — Усмехнувшись, босс раскладывает на коленях бумаги, на меня больше не смотрит.
— А это здесь при чём? — возмущаюсь.
— Ну если ты уже побывала замужем, то в это уже никто не поверит. Поэтому твои страхи я понимаю. Но твоему будущему старомодному супругу, если он будет, конечно, я смогу объяснить и доказать, что это была всего лишь деловая сделка.
— Герман Игоревич, я отказываюсь. Я не пойду замуж.
Вылезаю из окна машины.
Белозерский опускает стекло ниже.
— Пойдешь, ещё как пойдешь. Потому что, если ты не пойдешь за меня, я мало того, что возьму на твоё место Ирочку, так ещё и уволю тебя по статье с позором. И все твои мечты вырваться из однокомнатной квартиры, избавившись от отчима с его семьёй, пойдут прахом. Так что ты не просто пойдешь за меня, Ань, ты за меня побежишь.
От гнева и возмущения я открываю рот и хочу наговорить ему всякого, но он не даёт.
— Не стоит, Аня, произносить то, о чём будешь жалеть.
— Вы… вы… вы! — я поджимаю губы, стискиваю кулаки.
Не могу отдать своё место Ирочке. Ни за что! Я столько мучилась, я столько терпела.
А Белозерский снова на меня смотрит и прищуривается. Его опять осеняет идеей.
— На обеде, куда я собираюсь, одним из гостей будет друг отца. Думаю, тебе стоит поехать со мной. Это поможет нашей легенде. Поймай такси. Это перекрёсток Ландышева и Нижегородской. — Поднимает он стекло.
А меня злость берёт, и тормоза полностью отказывают. Хотя отражение в стекле машины у меня по-прежнему не слишком уверенное: глаза грустные, брови домиком, волосы прилизаны, — веры в себя гораздо больше. Я хватаюсь за ручку авто и открываю дверь. Он ведь уже сказал бате, что женится именно на мне, так что выбора у него нет. Да и обманывать больного папочку нехорошо. Ой как нехорошо.
— Эм-м, что это значит?
— Знаю, как вас это раздражает, босс, и именно поэтому я поеду с вами.
— Со мной?
— Да, — киваю, немного дрогнув, но по-боевому поджав губы, — я поеду на обед в машине своего жениха.
— Ладно, — отодвигается по сиденью Герман, при этом его скулы напрягаются, и он недовольно подёргивает плечами.
А я протягиваю руку, чтобы он помог мне сесть.
Как сделал бы любой нормальный мужчина.
Проходит одна минута, вторая, третья. Вот олигархическая ладонь поднимается и… О, чудо! Божество по имени Герман Игоревич, небожитель Белозерский, подаёт руку своей секретарше.
— Благодарю. — Забираюсь я на заднее сиденье.
Глава 5
Я на заднем сиденье автомобиля Белозерского. Мы с тритоном едем в гости к его приятелям. С ума сойти! Кому из офиса рассказать, в жизни не поверят. Аж ладошки потеют. Немыслимо! Я, конечно, осознаю своё преимущество. И что, по сути, соврав родственникам, босс теперь от меня зависит, но всё равно страшно. Я даже немного дёргаюсь, когда он как бы невзначай поворачивается осмотреть меня своим высокомерным взглядом.
Герман отодвигается по максимуму и снова берёт свой макбук. Я тоже не стремлюсь к физическому контакту, поэтому, отвернувшись к окну, считаю пролетающие мимо дома. Он так себя ведёт, словно я в восторге от предстоящей женитьбы.
— Пристегнитесь! — командует босс.
— Зачем? Я же на заднем сиденье.
— Вам, Аня, как не желающей пристёгиваться на заднем сиденье, следует знать, что вы сильно рискуете. При наезде на твёрдое препятствие, даже с небольшой скоростью, тело человека, сидящего в автомобиле, выбрасывается вперёд с силой, в пять раз превышающей его вес. А при резкой остановке на скорости пятьдесят километров в час удар приравнивается падению с крыши трёхэтажного дома. Так что можете не пристёгиваться, но я не хочу за это отвечать.
— Ладно, слушаюсь, босс. — Дёргаю ремень и вставляю его в ячейку. — Зануда, — бурчу одними губами.
Едем дальше, но недолго.
Уже через квартал машина останавливается у шикарного торгового центра. Кажется, здесь продают бренды для очень обеспеченных людей.
— Только не говорите, что вы сейчас пойдёте покупать новые брюки ради часового обеда у кого-то там дома? Нас ждут немцы, и переодеваться посреди рабочего дня — это тратить время.
Раньше я бы в жизни себе не позволила подобное, но сейчас меня просто колотит от происходящего. И я не совсем соображаю, что говорю и делаю.
От услышанного босс морщится, продолжая при этом щёлкать по клавишам.
— Переодеваться пойдёте вы, Аня.
Его слова жутко возмущают. И хотя я знаю, что в его обществе приняты дорогие вещи, ибо чем больше доход, тем проще люди относятся к деньгам, слышать критику в отношении себя — неприятно. Насупившись, я фыркаю.