У ксаранди не было храмов, где отправлялись бы религиозные обряды и церемонии. Их собственная религия не имела обрядов и представляла скорее философское мировоззрение, взгляды на устройство Вселенной, на жизнь и смерть, на духовную природу живого. Ритуалов она не включала.
Бракосочетания проводились в домах, старейшинами рода. Но как быть, если в брак вступал сам старейшина? Нолгар был главой семьи. Он собственноручно женил детей и внуков. Кто же мог провести церемонию для него самого?
Собралось все семейство. Седовласый мужчина, который выглядел отцом Нолгара, на самом деле был его младшим сыном по имени Сомар. Женщина лет на десять моложе — его жена. Их старший сын Тармил пришел с молодой женой Керели и семилетним сынишкой Далраном. Эрени, младшая дочь Сомара и любимица Нолгара, тоже была тут.
Потомки Нолгара и Дейрани ждали у окна. По улице к дому приближался роскошный кортеж. Из него вышла женщина — высокая, стройная, в одеянии темно-синего цвета. Прямые светло-русые волосы спускались до плеч, обрамляя точеные черты лица. Женщина была немолода, но привлекательна.
Когда она вошла в дом, все члены семьи склонились перед ней.
— Элатейя Морани, — промолвил Сомар. — Спасибо, что почтили сегодня дом моего отца и согласились сочетать его с невестой. Кроме вас, ему не на кого надеяться.
Элатейя — так ксаранди называли жриц — улыбнулась мягко и тепло.
— Нолгар знает, что всегда может рассчитывать на меня. Где же он сам?
— Я здесь, Мора.
Нолгар спустился по лестнице. Он не поклонился Морани, а обнял ее.
— Спасибо, друг.
— Все для тебя, Нол. Но где же невеста?
— Я сейчас приведу ее. Мора, должен предупредить. Не удивляйся, когда увидишь Лесс. Она выросла в селении одичавших хевья… и ведет себя странно. Она не понимает, что происходит… и не совсем готова к браку со мной. Но я прошу тебя провести церемонию, что бы она ни делала.
— Подожди, Нол… Ты хочешь жениться на девушке против ее воли?!
— Мора, она — Дейрани, но не осознает себя. Ее воспитывали дикари. Она считает ксаранди врагами. Ей нужно привыкнуть к нашему образу жизни. Принять нашу культуру.
— Так пусть она сначала привыкнет, а потом вы поженитесь. Тебе некуда спешить. Если ты насильно женишься на ней, сделаешь только хуже.
Нолгар схватил женщину за плечи, умоляюще глядя в глаза.
— Мора… Так надо, поверь. Она должна быть моей женой. Ты знаешь, как долго я ждал этого дня. Ты не можешь подвести меня сейчас, друг! Ты ведь веришь, что я не причиню зла девушке! Она — Дейрани. Я никогда не сделаю ей плохого. Просто сейчас так надо, Мора.
Женщина смотрела на него с сомнением и печалью. А глубоко под ними скрывалась боль… но этого она не собиралась выдавать Нолгару. Видя, что она колеблется, маг продолжал:
— Я делаю это ради нее же. Здесь все ей чужое — место, люди, обычаи. Она может совершить ошибку… А кто-то — воспользоваться ею. Она молода и горяча. Пусть Лесс будет под защитой моего имени. Никто не посмеет тронуть мою жену. Она освоится тут… привыкнет ко мне. Привыкнет ко всем нам, ксаранди. Освободится от предрассудков хевья. И тогда между нами не останется преград. Она вспомнит нашу связь, почувствует ее… и полюбит меня.
Морани тяжело вздохнула.
— Я хочу верить тебе, Нол. А ты сам веришь себе?
— Я знаю, что делаю. И несу ответственность за все. Клянусь, друг.
Морани изо всех сил удержалась, чтобы губы не скривились в болезненной гримасе. Друг. Нолгар и не догадывался, как ее ранило это обращение. И не должен догадаться.
— Будь по-твоему, Нол. Я сочетаю вас. Тебе отвечать за последствия.
Магу сдерживаться было незачем — он горько скривился.
— Когда было иначе, Мора? Я всегда в ответе за свои решения. Готовься. Я приведу Лесс.
Он поднялся по лестнице, а Морани попросила Тармила провести ее во внутренний дворик дома. Там они ждали, когда раздались яростные вопли протеста, и Нолгар внес Лесс на руках. Девушка брыкалась и пиналась, выкрикивала проклятия на хевья. Морани скептически смотрела на это.
— Нол. Может, лучше не надо?
— Надо, Мора. Я в ответе, не забудь. Начинай.
Нолгар поставил Лесс рядом с собой, сцепив ей руки за спиной, и крепко держал запястья. Она осыпала его руганью, то и дело норовила пнуть — он даже не шелохнулся. Ее удары были для него что комариные укусы.
Эрени кусала губы, глядя на них. Она обожала деда. Он был самым добрым, самым щедрым, самым разумным человеком из всех, кого она знала. То, что происходило сейчас, не укладывалось в ее представление о нем.