– Что это вы вдвоем здесь делаете? – Она спрашивает об этом с улыбкой, но я вдруг заливаюсь краской, словно поймана на чем-то нехорошем.
– Смена обстановки, – отвечаю я, робко пожимая плечами.
Я надеюсь, что ответ окажется исчерпывающим, но миссис Макларен подходит ближе, глядя на Адель.
– Милочка, думаю, небезопасно выгуливать собак за пределами района. – Она говорит приторным, воркующим голоском, и из-за этого во мне поднимается ненависть. Можно подумать, я ребенок. Или, что еще хуже, служанка, которая без спроса вышла за пределы хозяйского двора.
– Мы ушли недалеко от дома, – говорю я. Адель рядом со мной скулит и виляет хвостом, натягивая поводок.
Дома.
Миссис Макларен делает еще шаг. На ее запястье покачивается сумка для покупок с логотипом одного из тех маленьких бутиков, мимо которых я только что прошла. Я задаюсь вопросом, что же лежит в этой сумке; как хочется лишь глазком взглянуть на ее содержимое, а потом, в доме, что-нибудь взять оттуда. Глупое, мелочное желание, непроизвольный порыв, я знаю, но от него не отделаться, он настойчиво пульсирует, бьется под самой кожей. Что бы эта стерва ни купила сегодня, у нее этого не останется. Только не после того унижения, что я испытываю благодаря ей.
– Ладно, тогда, может, вы поторопитесь обратно? – Лишь интонация указывает на то, что это вопрос. – И, дорогуша, пожалуйста, никогда не выводи Мэри-Бет за пределы нашего района, хорошо? Она легковозбудимая, а мне бы не хотелось, чтобы она оказалась среди всей этой… – Миссис Макларен делает взмах рукой, сумка снова подпрыгивает на ее запястье. – Суеты.
За все утро мимо проехало самое большее три машины, и единственной суетой стала сама миссис Макларен, остановившая меня как преступницу, за выгул собаки за воротами Торнфилда. Но я киваю. Я улыбаюсь. Я сдерживаю яд, переполняющий мой рот, потому что достаточно в этом поднаторела, и возвращаюсь в Торнфилд-Эстейтс, к дому Эдди.
Внутри прохладно и тихо. Я наклоняюсь, чтобы отстегнуть поводок Адель; ее когти скользят сначала по мрамору, потом по твердой древесине, пока она идет к раздвижным стеклянным дверям во двор, и я, последовав за ней, открываю их, чтобы выпустить ее. Остается лишь повесить ее поводок на крючок у входной двери и, быть может, оставить записку для Эдди, что я приходила, что Адель во дворе, а затем уйти. Вернуться в бетонную коробку на улице Сен-Пьер, поразмыслить еще раз о том, не сдать ли экзамены для поступления на последипломный курс в университете, или, как вариант, перебрать сокровища из чужих комодов, туалетных столиков, прикроватных тумбочек.
Вместо этого я иду в гостиную, где стоят кресла с цветочным узором и диван ярко-клюквенного цвета, есть полки с множеством книг. Осматриваюсь по сторонам – в кои-то веки я не ищу, что забрать, и не знаю, что это нежелание тащить вещи именно из этого дома говорит обо мне, об Эдди или о том, что я, возможно, чувствую к нему. Я просто хочу узнать его поближе. Выяснить о нем что-нибудь.
На самом деле, если быть честной с самой собой, я хочу увидеть его фотографии с Беа.
В гостиной их нет, но на стене видны места, где, должно быть, они висели, да и каминная полка подозрительно пустая, что наталкивает на мысль – когда-то на ней стояло что-то еще кроме пары серебряных подсвечников.
Сопровождаемая скрипом кроссовок, я прохожусь по коридору, подмечая еще больше пустот, и поднимаюсь наверх. Твердое дерево кажется мягким под ногами; на лестнице нет пустых пятен, лишь изящные произведения искусства. На лестничной площадке стоит стол со стеклянной чашей в форме яблока – творение из «Сазерн-Мэнорс». Погладив ее, я двигаюсь дальше, по более короткой лестнице, на второй этаж.
Здесь царит полумрак: свет выключен, а утреннее солнце еще недостаточно высоко, чтобы его лучи могли проникнуть в окна. Тут кругом двери, но я не пытаюсь их открыть и вместо этого приближаюсь к маленькому деревянному столику под круглым витражным окном в конце коридора. Единственный предмет на нем – фотография в серебряной рамке. Как раз то, что я жаждала увидеть, и в то же время лучше бы вообще никогда не видела.
Мне было интересно, как Беа и Эдди смотрелись вместе, и теперь я знаю. Они прекрасная пара. Но дело не только во внешности. Многие люди красивы, особенно проживающие в этом районе, где каждый может позволить себе должный уход, так что дело не в идеальных волосах и безупречной фигуре Беа, не в ее яркой улыбке и дизайнерском купальнике. Дело в том, что они выглядят так, словно подходят друг другу. На фотографии оба позируют на красивом пляже, Беа улыбается в камеру, Эдди улыбается ей. Каждый из них нашел свою вторую половину – то, что большинство из нас ищет и никогда не находит, то, чего, как мне казалось, не существует, ведь как в таком огромном мире можно отыскать человека, который подходит именно тебе? Но Беа подходила Эдди, теперь я это вижу и внезапно чувствую себя глупой и маленькой. Конечно, Эдди флиртовал со мной, но он, вероятно, из тех парней, для которых флирт – вторая натура. У него было все это. Он определенно не захотел бы меня.