В общем, это неплохая работенка, уж получше, чем в «Жареном зерне». Здесь люди по-настоящему смотрят мне в глаза, потому что хотят доказать себе, что не являются мудаками, раз напрямую обращаются к «помощнику» по имени. «Джейн – почти как член семьи», – вероятно, говорит миссис Рид другим дамам в загородном клубе, и все они издают жеманные звуки согласия и выпивают еще по одной «кровавой Мэри».
Мои кроссовки поскрипывают, пока я иду по тротуару, погруженная в мысли о своей квартире, о том, что потолок, наверное, снова протекает в том самом месте на кухне, где темнеет пятно, чуть более грязно-серое на фоне остального грязно-серого цвета. Это дешевая квартира не в самой ужасной части города, но порой мне кажется, что я живу в маленькой бетонной коробке и от серого цвета никуда не деться, как ни украшай комнату плакатами из «Таргета» или красивыми покрывалами, выбранными в благотворительных магазинах.
В Торнфилд-Эстейтс нет ничего грязно-серого. Трава здесь всегда зеленая, вне зависимости от времени года, и в каждом доме цветочные горшки, или наружные ящики для растений, или огромные цветущие кусты. Жалюзи ярко-желтые, темно-синие, бордовые, изумрудно-зеленые. Если где-нибудь и встречается серый цвет, то приглушенного тона и элегантный – цвет голубиного крыла, как однажды назвала его при мне миссис Рид. Даже в такой дождливый день, как сегодня, здесь постоянно кипит работа газонокосильщиков, чистильщиков ковров, по подъездным дорожкам туда-сюда снуют фургоны с персоналом для ведения домашнего хозяйства.
Медведь останавливается у бордюра, чтобы помочиться, и я свободной рукой откидываю капюшон с головы. От этого движения холодная дождевая вода стекает по моей шее; дождевик старый, шов с левой стороны порван, но я не могу заставить себя купить новый. Это расходы, без которых, кажется, можно обойтись, и иногда я задаюсь вопросом, заметил бы кто-нибудь из здешних жителей, пропади у них старый плащ. Слишком большой риск, напоминаю я себе, но все равно трачу целых две минуты на фантазии о том, как иду по этому району в чем-то элегантном и красивом, в чем-то, способном укрыть меня от холодных струй дождя. В чем-то вроде куртки от «Берберри», которую миссис Кларк повесила у двери на прошлой неделе.
Даже не думай об этом.
Вместо этого я вспоминаю о бриллиантовых сережках миссис Рид: если бы обе пропали, пожалуй, это выглядело бы подозрительно, но одна?.. Одна могла бы запросто упасть со стола и быть втоптанной в ковер в загородном клубе. Или заваляться где-нибудь в кармане.
Медведь останавливается, чтобы обнюхать очередной почтовый ящик, но я тащу его дальше, направляясь к своему любимому дому. Он находится в конце тупиковой улицы и расположен дальше от дороги, чем другие здания. Кажется, это один из немногих домов, вокруг которых не снуют люди; двор такой же зеленый, как и другие лужайки по соседству, но менее ухоженный, а красивые фиолетовые кусты, цветущие перед домом, разрослись слишком сильно, заслоняя собой окна на первом этаже. Это самый большой и высокий дом в округе: два просторных крыла тянутся по обе стороны от основного строения, два дуба стремятся ввысь на лужайке перед входом. Здание явно старше, чем другие дома по соседству, и, вероятно, оно первое, возведенное здесь. Однообразие фасадов в Торнфилд-Эстейтс приводит к тому, что в итоге все дома сливаются воедино. Мне это нравится – лучше уж одна сплошная красота, чем унылая монотонность моей части города, – но есть что-то такое в этом доме, одиноко стоящем в конце глухого тупика, что каждый раз притягивает к нему.
Я выхожу с тротуара на середину дороги, чтобы получше все рассмотреть. В этой части района всегда так тихо, что мне даже не приходит в голову, что стоять посреди дороги не самое безопасное занятие.
Я слышу звук мотора раньше, чем замечаю машину, но даже тогда не двигаюсь с места. Позже я буду вспоминать этот момент и гадать, было ли это предчувствием, не получилось ли так, что все события в моей жизни вели меня к этому самому месту, к этому самому дому.