Так что, когда речь идет о выживании, умоляю, забудьте про вежливость! Вы потом в нее обязательно поиграете, когда будете сытыми, согретыми и в безопасности.
Ой, теплышко! Ой, как теплышко! Ой, мамочки! Я та-а-аю… Я просто таю…
— Это что еще такое!!! — взревел голос надо мной.
— А в-в-вы где живет-т-те? — прошептала я, прижавшись и только-только начиная чувствовать боль в отогревающихся пальцах. — Д-д-давайте я в-в-вас п-п-провожу д-д-до д-д-дома. А то т-т-тут и в-в-волки, и ме-медведи водят-т-тся… Ч-ч-чтоб вам не ст-т-трашно б-б-было!
Мне было абсолютно все равно, что я говорю. Лишь бы наконец-то согреться!
Это тоже самое, когда ты дико хочешь в туалет. Самые яркие оргазмы получают в придорожных, случайно попавшихся туалетах пассажиры долгих рейсов, которые мчали восемь часов без остановки на «пи-пи!».
По дороге в туалет с диким желанием люди способны спасти мир, отпинать медведя, разогнать стаю волков, послать на три буквы олигарха, который вдруг решил познакомиться, и убить любого, кто встанет у них на пути.
То же самое и с холодом.
Под шубой было тепло, даже жарко. От кровотока начиналась дикая боль. Я чувствовала, как мысли путаются от тепла, словно в полудреме. Мне на секунду казалось, что я дома, под одеялом. Что было сном? Снег или одеяло? Хотелось, чтобы реальностью было все-таки одеяло!
— Если т-т-ты дедушка старенький, — посмотрела я на седую бороду, все еще дрожа. — Я возьму над т-т-тобой шефство! И буду приходить с двумя п-п-пакетами п-п-продуктов каждую нед-д-делю!
И тут я подняла глаза и застыла.
— А если ты… мужик хоть куда, — очарованно прошептала я, глядя в серые глаза под роскошными суровыми бровями на красивом и грубоватом лице. — Разрешаю, хоть к-к-куда… Так, о чем это я?
Мне это снится… В последний раз я видела такого мужика на картинке с подписью «богатырь».
Вот так всегда! Стоит мужику отдать тебе куртку погреться, как ты уже мысленно приписала ему трех убитых драконов, две взятые крепости и готова воздвигнуть алтарь в его честь. Он резко становится самым красивым в твоих замерзших глазах, приобретает шарм спасителя и ауру «о боже, какой мужчина!».
— А ты кто такая, девица-красавица? Ты как в лес забрела? — послышался насмехающийся голос, пока я охреневала от раздирающей меня боли. Холод медленно выходил, на смену ему приходила боль.
— С-с-семен С-с-семеновича искала, — выдохнула я, прижимаясь покрепче.
— Семеныча? Лешего что ли? — послышался голос Бурана. — А чего его искать? Он с людьми водится! У них живет! В лес редко стал выбираться!
— Вы о к-к-ком? У нас че-человек пропал! Мы его р-р-разыскивали! Из леса вывести х-х-хотели! — стуча зубами, выдала я, превозмогая лютую боль. Все тело начинало дико чесаться.
— П-п-простите, но я п-п-почешусь о вас, — прошептала я, зная, что раздеваться ни в коем случае нельзя. А так хочется! Так хочется просто взять и содрать крутку, шапку и даже штаны и чесаться, чесаться, чесаться!
Я чесалась о богатыря всем телом, переминаясь с одной озябшей ноги на вторую. Иногда даже извинялась. Но не всегда.
— И что ж мне делать с тобой, девица? — снова послышался голос, когда я чесала об него бок.
— С-с-стоять и не ш-ш-шевелиться, — простонала я, чувствуя, как чешется везде!
Тело расслабилось, и сосуды стали расширяться. Так восстанавливается кровоток.
— Я спросил, что мне делать с тобой, девица? — послышался голос надо мной, когда я понимала, решив, что снять шапку — это еще не «раздеваться»!
— Не видишь, Хозяин, помирает она… — послышался грустный медвежий голос. — Недолго девке осталось.
— Нельзя мне п-п-помирать! — сжала я в руках чужую колючую одежду. — У меня Носок в лесу! Семен Семеныч! На р-р-рыбалку п-п-пошел! Его ж-ж-жена об-быскалась!
— Я же говорю, помирает, — проревел Буран. — Ну, хозяин, тебе решать! Не нам… Но я бы ее оставил! Потешная девка! Ишь, додумалась, Лешего в лесу спасать! В деревню ее нельзя! Засмеют! Лешего из лесу выводила!
— Ой, не могу! Ты за водяным не ныряла, случаем? А то вон какая мокрая? Вдруг на берег его тянула? — смеялась волчица. — Из воды спасала!
Все это было похоже на бред. И звери говорящие, и мужик-красавец в шубе…
— П-п-помогите Семена Семеновича найти! А т-т-то его карачун возьмет-т-т! — требовала я, чувствуя, что вот-вот начну снимать с себя одежду. Жар был просто нестерпимый, словно я иду в сорок градусов тепла в меховой шубе.
— Зачем возьмет? — удивилась Метелица.