— Я? — задумалась я, переходя к рукам. Девица чуток порозовела. Уже хорошо! — Ты разве не знала, что между тридцать первым декабря и седьмым января есть еще один месяц Бухабрь? Декабрь, Бухабрь, Январь, Февраль… Я их сестрица! Бухабрь!
В себя пришла, уже лучше! Успели! Главное, теперь ее обратно живой довезти!
— Не слыхала про такой, — послышался озябший шепот.
— Куда?!! — рявкнула я, когда она попыталась раздеться. — Ноги сюда давай!
Я стянула валенки и тряпки и стала изо всех сил растирать ее ноги под шубой.
— Теперь слыхала, — проворчала я, понимая, что главное — не переборщить с шубой. — Что в лесу делала?
— Ма-ма-мачеха за подснежниками п-п-послала… — послышался слабенький голос.
— У тебя что? Мачеха оперуполномоченным работает? Вас на растаявший труп вызвали? — спросила я, глядя на бледное лицо и трясущиеся губы. — Тоже мне, девушка по вызову! Тоже мне опергруппа Настенька выехала в лес собирать тех, кто однажды в багажник пролез! А потом его в лесу по весне нашли! Как снежок сошел, так сразу проклюнулись на радость судмедэкспертам и собачникам, которые их увидели первыми! Ну послала, так послала! А ты чего поперлась?
— Так ведь, лютая у меня ма-ма-мачеха, — простонала девица. — Свою дочку любит, а меня со свету сжить х-х-хочет!
— И ты ей всеми силами пытаешься помочь! Я поняла, — выдохнула я, затаскивая красавицу на Бурана.
— А куда мне де-де-деваться-то? — скуксилась девица, пытаясь заплакать. — Батюшка помер, а я одна на свете, как перст осталась… А замуж меня не бе-бе-берут! Приданого за мной не-не-нету! Мачеха ни соломинки не д-д-даст! А т-т-так бы вышла за первого встречного, чтобы мачеху не в-в-видеть!
А потом говорят, что нам, девушкам, от мужиков только деньги и нужны!
Где бы ей приданого взять, чтобы мачеха от нее отвязалась?
И тут я вспомнила про ларцы, что стояли в ледяном замке.
Нет, а почему бы не помочь девочке? Иначе она у нас тут будет постоянным гостем!
— Буранушка, к замку давай, а потом в деревню! — попросила я, погладив мишку. — Сейчас мы тут заедем в одно место, Настенька… Мне по делам сбегать надо будет! А ты в… эм… Шубере посидишь!
Такси «Шубер». Доставляем в деревню из дремучего леса!
Глава седьмая. Бухабрь
Улыбайся чаще! И чаща начнет улыбаться тебе.
— Только никуда не уходи, ладно? — проверила я замерзающую красавицу. — Сиди тут! Я быстро!
Среди елей показались ледяные чертоги. Я быстро слетела с медведя, забегая в огромные, открывшиеся передо мной ворота. Через пять минут я тащила тяжелый ларец. Если честно, то я схватила первый попавшийся. И даже не удосужилась в него заглянуть!
— Вот приданое, — погрузила я на Буранушку. «Потерпи, хороший мой, потерпи!» — обняла я медведя за шею.
— Ой, спасибо тебе, де-де-девица, — послышался голос Настеньки. — Век не забуд-д-ду!
— Проживи сначала столько, — буркнула я, придерживая и ее, и приданое. — Что в ларце — не знаю. Честно, не смотрела! Пусть будет для тебя что-то вроде киндер-сюрприза!
— Ладно говорите, да не понят-т-тно, — протянула красавица, а я поняла, что с шубой пора завязывать. Сняв с нее шубу, я смотрела, как она трясется и требует ее обратно. — Без п-п-подснежников меня м-м-мачеха на п-п-порог не п-п-пустит! Даже с-с-согреться не д-д-даст! Она м-м-меня осенью за земляникой п-п-посылала уже! Нас-с-силу выб-б-бралась! Д-д-добрый дед-д-душка из лесу вывел и з-з-земляники д-д-дал!
— Отличный дедушка, — держала я ее, пока мы двигались по лесу. — Ты рассказывай, рассказывай.
— Л-л-летом мачеха м-м-меня в л-л-лес за яг-г-гелем послала, — продолжала Настенька, пока я вспоминала мох под снегом, который едят олени.
— Она у тебя случайно не беременна? — спросила я, с некоторым подозрением.
— Х-х-холодно мне! Д-д-дайте шубоньку согреться! — взмолилась Настенька. И протянула ко мне рученьки.
— Сейчас уже деревня. Скоро-скоро. Тебя с такими приданым целая очередь из мужиков выстроится тебя отогревать, — успокоила я, хватая ее за руки. — Смотри, ты сейчас возвращаешься домой. Показываешь в деревне ларец. Выстроится очередь мужиков. Из них выбирай самого симпатичного, неженатого и непьющего. Это важно! С избой желательно! И прощай, мачеха! Поняла меня?
— Мне один н-н-нравится па-па-парень, — созналась Настенька. — Егорушкой зовут-т-т! Пустите погреться!
— Не пущу! Помрешь, — выдохнула я, пока волчица вела нас по лесу, показывая дорогу. Даже метели стихли. Ни ветерка! Ничего!
— Т-т-только он с М-м-матроной гуляет-т-т, — рассказывала Настенька. — Ж-ж-жениться на ней собирался!