Торопливыми движениями, я начала расстегивать пуговицы на рубашке Нэйтана, обнажая под ними чуть вспотевшее сильное тело. Я начала целовать его. Грудь. Шею. Подбородок. Мне хотелось целовать его всего, без остатка. От моих ласк Нэйтан полу прикрыл глаза и издал странный, почти мурлыкающий звук. Я улыбнулась, но тут же мой рот зажали поцелуем, прикусив губу в наказание. Я снова почувствовала дурманящую кровь. И тут Нэйтан, одним движением, разорвал на мне ночную рубашку. Белый шелк отлетел в сторону. Мы окончательно обнажились друг перед другом. Нэйтан лег на меня всей тяжестью своего тела, я чуть развела ноги.
Волны томления подкатывали вниз, но я никак не ожидала той боли, которую испытала, когда Нэйтан впервые вошел в меня.
-Тшшш, - прошептал он мне, - Я люблю тебя. Люблю. Люблю.
И повторяя это, он начал двигаться чуть быстрее. А потом еще. И еще. Пока тела наши не стали биться в одном прекрасном ритме. Боль отступила, дав место пульсирующему блаженству.
В этот момент мы с Нэйтаном были одним целым. Не только двигались в такт, но чувствовали друг друга, порастали друг в друга. Не было более двух сердец, было биение лишь одного – нашего, общего сердца.
Через некоторое время бабочки в животе с клубились в самом низу. Мне стало невыносимо жарко. Нэйтан сделал еще пару сильных движений, и оба мы замерли под волной чего-то большего, чем сама жизнь.
Когда все прошло, мы еще долго лежали вместе, не говоря не слова, но понимая, что с сегодняшнего дня мы уже не будем прежними.
Глава 26 Последний сон
В ту ночь, засыпая в объятьях любимого человека, я была уверена, что более меня не потревожат никакие кошмары. Как всегда, я ошибалась.
В середине ночи я почувствовала странную боль, будто что-то пронзило меня в сердце. Боль была столь острой и реальной, что глаза мои растворились, руками я невольно схватилась за грудь, а рот мой растворился в беспомощной попытке крика. Однако ни один звук не вышел из моей груди. Страх сковал меня, и в этот момент боль отпустила. Все было так, будто с моим телом ничего и не происходило.
Я приподнялась в постели на локтях и огляделась кругом. На небе россыпью сияли звезды. Окно было приоткрыто. Нэйтана же в комнате не было.
Я встала, надела ночную рубашку.
В комнате было холодно. Даже не прохладно, а холодно. Леденяще. Не слишком подходяще для наставших теплых летних дней. Более того: воздух был сырым. Словно я находилась не в помещении, а промозглой земляной яме. Мне стало не по себе. Стены комнаты будто сдавливали меня. Решив найти Нэйтана, я вышла в коридор.
Там было еще более темно, и меня поразила странная тишь, наступившая в поместье.
Где находилась комната Нэйтана – я не знала. Это было странно, но не слишком, учитывая, что наши с ним близкие отношения только начались.
Поэтому я решила спуститься вниз. Прошла к лестнице, и остановилась.
Я стояла на верхних ступенях в полной нерешимости. Что будет, когда я спущусь? Кто, или что ждет меня там? Мрак, царивший в холе, манил. Манил сильнее, чем это можно было представить. Окна, располагавшиеся внизу, вдруг стали пустыми глазницами, сквозь которые лилась лишь тьма. Дыхание мое замедлилось, и когда я выдыхала воздух, тот клубился легким серебристым паром. Было холодно. Очень холодно. Я поежилась. Обхватила себя руками. Часть меня уже понимала, что это – не более чем сон. Другая же моя часть стремилась вниз.
Вспомнилась игра, в которую мы когда-то очень давно играли с Алексом. Мы играли в нее на втором этаже нашего дома, по очереди становясь спиной к лестнице: так, чтобы половина пятки свисала за ступеньку. А потом…потом стоящий спиной откидывался назад, а второй – ловил его, резко хватая за руку. Это было такое ненормальное, неповторимое чувство. Когда ты знаешь, что за тобой – лишь десяток ступеней, которые могут стоить тебе жизни. Но все равно: твоя голова запрокидывается, ты делаешь толчок – и целую секунду словно паришь. А затем – когда все уде может кончится – чувствуешь, как чья-то крепкая рука сжимает твое запястье. И ты снова можешь жить. Ужасное, больное развлечение. Но я уже сотню раз повторяла: мы с Алексом были странными детьми…