Примерно через десять минут я и Фрейя, предательски радующаяся господину Бернарду, спустились вниз. Картина, представшая перед моими глазами, была точно такой же, как и обычно, во время наших с мужем «семейных» завтраков.
Бернард, разложив перед собой газету, пил не крепкий чай. Кроме того перед ним стояла плошка с жидкой кашей. Судя по всему, очередное обострение больного желудка.
Фрейя ринулась под стол просить лакомства, а я, несколько мгновений поколебавшись, все же села на свое привычное место возле супруга. Ларри или Гарри принес мне мою порцию завтрака, к которому я приступила в полной тишине.
Конечно, тишина была атмосферой привычной для наших с Бернардом отношений, но и она изменилась. Если раньше в ней были лишь скука и покой, то теперь она стала тяжелой, гнетущей, нависающей над нами.
Я была готова это пережить.
В какой-то момент Фрейя успокоилась, и легка спать под столом. Я почти закончила завтрак, и хотела удалиться, как взгляд мой упал на моего мужа.
Судя по всему, сегодня было действительно очень плохое утро для его желудка.
Господин Бернард выглядел бледным, и руки его слегка тряслись. На лбу же проступили небольшие капельки пота.
Не говоря ни слова, я налила стакан воды, из кувшина, стоящего на столе, и пододвинула стакан ближе к мужу. Тот молча принял воду и сделал несколько глотков, но ему должно было быть действительно плохо, так как не вся вода удержалась в нем, и он выплюнул часть в тарелку, вместе с частью жидкой каши. Руки его от этого затряслись еще сильнее, и губы слегка задрожали.
Странно, но мне стало его очень жалко. Даже после всего, что он говорил и делал вчера. И все же, я протянула ему руку… Правда не знаю зачем… Я не была готова к миру с ним. Не любила его. Не признавала, как своего мужа. Но мне было жалко господина Бернарда, и я протянула руку, как резким движением он ударил меня по ней.
-Не смейте меня трогать! – прошипел он, вскакивая на ноги.
После чего на пол полетели тарелки, стакан воды, кувшин. Все-все, что только было на столе.
Сметя все это и тяжело дыша, господин Бернард развернулся ко мне спиной и вышел из комнаты.
Свою ошибку я осознала слишком поздно: мой муж не хотел, чтобы я его жалела.
Глава 34 Ненаписанное письмо
Еще никогда мне не было столь одиноко. Колд Вест, со всеми его закрытыми на замок комнатами, и нераскрытыми тайнами, которые, возможно, лучше был никогда не трогать, сжимал вокруг меня свои стены.
Что же до розария, то неумолимо наступающая осень не пощадила и его. Многие цветы завяли. Листья – потемнели. Некоторые из них покрылись тлей и вредителями. Как никогда, сад был похож на престарелое чудовище с облезлой шкурой. Я пыталась поправить ситуацию, но все чтобы я не делала, было напрасно. Сад чах.
Это лишь осень…, - пыталась уверить я себя. Но отчего-то я с трудом в это верила.
Не знаю сколько дней я бродила по поместью. Все было так, будто я внезапно превратилась в тень. Никому не нужную. Ни кем не замечаемую. Господин Бернард более не заставлял меня разделять с ним досуг, но иногда, случайно встречая меня в коридорах или комнатах поместья, бросал в мою сторону взгляд, полный ненависти.
Нэйтан пропал. В том, что он сбежал от меня, точно так же, как когда-то и Алекс, я была полностью уверенна.
В один из таких дней, когда воздух уже стал холодным и по утрам трава покрывалась легким инеем, мне стало так одиноко, что, впервые за долгое время, у меня возникло желание увидеть свою маму.
Возможно, в свое время, когда ушел отец, ей было так же плохо…
Странно, страшно: но ранее я всегда и во всем винила ее. Думала, что это мама не смогла удержать, не сумела вернуть, превратилась в чужого, закрытого эмоционально человека. Теперь же, оказавшись в этой ситуации, я могла лишь посмеяться. Как иронична порой бывает жизнь.
Вернувшись в свою комнату, я села за бумагу. Но что написать я не знала.
«Дорогая мама,
Я изменила мужу с его племянником. Что делать?»
Такой текст был самым простым, и я прыснула со смеху.
Смех мой постепенно становился все сдавленное. Я захлебывалась им. По щекам текли слезы. Из горла вырывались странные, хлюпающие звуки. Фрейя начала жалобно скулить и пытаться прикусить мою руку, чтобы хоть как-то привести в чувство. А я все смеялась и смеялась. Сквозь боль, сквозь слезы, кусая губы в кровь. Я была одна. Во всем мире. Отец бросил меня еще ребенком. Брат – скрылся. Мать…я не могла начать с ней этот разговор. Как так получилось? Когда мы все стали друг другу настолько чужими? Почему я выбрала себе именно эту судьбу? Я говорила и повторяла, что все – ради моей семьи. Но не надоели ли они мне настолько, что я готова была сбежать замуж даже за отвратительного мне старика, лишь бы подальше от них?! И что мне, после всего этого, говорить матери?