Когда замполит ушел, подполковник посмотрел на Соколова. У того лицо было мрачное.
— Наверное, проклинаешь себя, что согласился на эту роту?
— Я об этом не думаю.
— Трудновато тебе будет, но ты должен выдержать. Главная опасность не в солдатах, а в офицерах. Уже час прошел, а их нет. Видел, как солдаты волчьим взглядом на меня смотрели? Дай им волю, они бы меня растерзали и правильно сделали бы. Солдаты не виноваты, такими их сделали офицеры этой роты. Главное, чтобы ты не струсил перед офицерами и выдержал. Уже десять лет я в этом полку и не припомню, чтобы в этой роте хоть один командир выдержал бы. Спиваются, мародерствуют. Тебе, молодому лейтенанту, доверили эту роту в надежде, что ты сумеешь поломать плохую ее репутацию. Как говорил мой покойный дед, штабс-капитан его величества, у офицера должна быть или грудь в крестах, или голова в кустах. Лучше первое. Начинай работу с офицеров. Из них только один замполит еще не испорченный. Двое других — бывшие командиры рот, разжалованы за пьянку и провал в работе. А третий, старший лейтенант Жидков, по вине которого накануне Нового года произошло ЧП, лодырь высшей категории. Своим коровам больше внимания уделяет, чем солдатам.
— Каким коровам? — удивленно спросил Соколов.
— У него целая ферма коров, бычков и всякой живности. Когда в прошлом году об этом мне офицеры сказали, я подумал, что они шутят. Даже увидев его хозяйство, не поверил своим глазам. Одних дойных коров у него десять.
— А как он с ними справляется?
— Сам работает да жена помогает. Это она его и надоумила хозяйство завести.
— А зачем таких офицеров сюда присылают?
— Чтобы мозги им выпрямить.
— А заменить их нельзя?
— Если бы можно было, мы бы не только их заменили, а с треском выгнали бы из армии.
Он замолчал. В канцелярию вошли офицеры. Они молча встали в одну шеренгу. Жуков подошел к старшему лейтенанту Лукьянову.
— По-прежнему продолжаешь пьянствовать?
— Я не пью, — угрюмо ответил тот.
— Да от тебя за полкилометра несет! Придется командиру полка доложить. Раз вывода не делаешь, надо с тебя еще одну звездочку снять.
— Вы лучше бы меня уволили, а не держали на этой каторге.
— Ты вначале искупи все свои грехи.
— У меня грехов нет.
— Ты так думаешь?
Лукьянов с наглой улыбкой молча смотрел на Жукова, а тот, не обращая внимания на это, сел за стол командира роты.
— Я хочу представить вам нового командира роты лейтенанта Соколова. Более подробно вы с ним сами познакомитесь. Добрый вам совет: хватит дурака валять. Возьмитесь за ум, у вас еще не все потеряно.
— Лично у меня все потеряно, — хмуро отозвался старший лейтенант Сергеев. — Самое разумное решение примет командование полка, если перед начальником войск будет ходатайствовать о моем увольнении.
— Ты офицер и должен выполнить свой долг, а не думать об увольнении. Тебя государство четыре года в училище кормило, одевало не для того, чтобы уволить.
— Выходит, я раб?
— Ты, старший лейтенант, много болтаешь. Никто не виноват, что три года тому назад тебя сняли с должности. Меньше надо было пить. Твой сокурсник, капитан Цакупов, в этом году едет в академию поступать, смотришь, и генералом скоро станет, а ты в пьянку ударился. Я помню, когда ты из училища пришел, так хорошо начал, за два года стал ротным, а потом что с тобой произошло? Молчишь? Да потому что тебе нечего сказать.
— А я и не собираюсь оправдываться. Один раз попался, а политотдел сразу на суд чести офицеров выставил, — хмуро отозвался Сергеев.
— Ты зря политотдел не вини. По твоей пьяной милости тогда солдат погиб. Спасибо скажи, что еще так легко отделался. А на чьей совести гибель офицера и пяти солдат вашей роты? Опять молчишь? Надо человеком быть, а не скотиной.
— По-вашему, я не человек, а скотина?
— А ты посмотри на свое испитое лицо и дай себе ответ: человек ты или собачье дерьмо?
— Сравнение у вас, товарищ подполковник, неудачное. Да к тому же это унижение моего личного достоинства.
— О каком достоинстве ты говоришь? Свое достоинство ты своими руками в дерьме утопил.
— Своему достоинству, товарищ подполковник, точную оценку могу дать я, но не вы!
— Ну и демагог же ты, — покачал головой Жуков.
Но Сергеев, задетый за живое, не унимался.
— Товарищ подполковник, можно один вопрос?
— Задавай, но мнение мое не изменится.
— Допустим, я начну работать. Через год сделаю взвод отличным. Какая перспектива меня ждет?
— Восстановят в воинском звании, смотришь, и ротным поставят.
— Не поставят, товарищ подполковник, у меня партбилет отобрали, а без него офицер никто!
— Ну и что ты хочешь этим сказать?
— Да, собственно говоря, и нечего говорить, а если я скажу, толку-то…
Это Жукова задело.
— А ты скажи, может, толк и будет.
— Никакого толка не будет, товарищ подполковник, и вы сами прекрасно понимаете, что и вы бессильны чем-нибудь мне помочь. Да, я допустил пьянку, виноват, но зачем в знак наказания меня прислали сюда? Почему разрушили мою семью? Моя жена со слезами ходила к командиру, к вам, просила, чтобы вы меня оставили в Кустанае, у нее там работа была, а как вы с ней поступили? Чего вы этим добились? Мы развелись, и вы хотите, чтобы я после этого работал? Почему вы здесь меня держите в заложниках? Почему не увольняете? Я же написал рапорт на увольнение, я здесь уже три года. Даже баб поблизости нет, чтобы как мужчине душу отвести. Изо дня в день передо мной одна и та же картина: зона и солдатские морды. Не пора ли ее поменять?
Жуков сердито спросил:
— Ты все сказал?
— Толку-то, что я сказал, — буркнул тот.
— Красиво говорить ты мастер. Слушая тебя, плакать хочется. А почему бы тебе и твоим товарищам не встать на колени и не просить прощения за все пакости, которые вы наделали?
— Никаких пакостей мы не делали, — подал голос Лукьянов.
— Говоришь, не делали? — вскакивая с места, зло прохрипел Жуков. — А ты забыл, как месяц тому назад мать солдата бесчувственная упала возле цинкового гроба? Я бы на вашем месте в дерьме утопился. Демагоги! Видишь ли, их обидели, на каторгу прислали! Командование полка с трудом уговорило Начальника войск не отдавать вас под суд военного трибунала. Но вы ничего не поняли и продолжаете безобразно выполнять свои обязанности… Ровно в десять построение роты. Личному составу буду представлять нового командира роты. А сейчас убирайтесь, чтобы вашего духа здесь не было. Меня от вас тошнит.
Когда они ушли, Жуков опустился на стул.
— Между прочим, они правы: зря министр их не увольняет, толку от них все равно не будет.
— А почему их тогда не увольняют?
— Наивный ты, лейтенант. Уволь их, другие пачками начнут уходить.
— Ну и пусть уходят. Вы же сами говорили, от них вреда больше, чем пользы.
— Офицеров по войскам и так не хватает, а начнем увольнять, кто будет солдатами командовать?
— Товарищ подполковник, замените этих двоих, Лукьянова и Сергеева, а вместо них дайте мне молодых лейтенантов.
— Когда тебя назначали на эту должность, мы с командиром думали об этом. Но было бы несправедливо по отношению к другим офицерам этих бездельников и алкоголиков перевести в хорошие подразделения. Пока не исправятся, их место только здесь! А если начнут тебе вредить, звони, мы их на суд чести офицеров вызовем.
Жуков замолчал, разглядывая значок мастера спорта на груди Соколова.
— Ты каким видом спорта занимался?
— Самбо, товарищ подполковник.
— Будь осторожен с офицерами, на провокации не поддавайся!
В десять часов Жуков представил личному составу лейтенанта Соколова, пожелал ему удачи и тут же уехал. Вечером в кабинет вошел старшина роты Зайнчуковский.
— Товарищ лейтенант, вы где будете спать?
— Пока в кабинете. Командир полка мне сказал, что я буду жить в бывшей квартире Васильева. Она пустая?
— Да.
— Может, посмотрим?
Они пошли в поселок, который находился в нескольких сотнях метров от роты. Деревянный дом, куда они подошли, был разделен на две семьи. Обойдя квартиру, которая состояла из трех комнат, Алексей расстроился. Печка наполовину была развалена, в некоторых окнах не было стекол. Впечатление было такое, как будто здесь давно никто не жил. Соколов посмотрел на старшину.