— Какое тебе до этого дело?
— Самое прямое.
— Был в гостях и пил водку. Что дальше?
— Из-за пьянки от тебя ушла жена. Хочешь, чтобы и жена Лукьянова ушла от него?
— А я при чем?
— А при том, товарищ старший лейтенант, что ваш собутыльник жену избил и грозился ребенка убить. И вы после этого смеете так нагло вести себя? Я бы на вашем месте от стыда в рот набрал воды и молчал бы, а вы здесь из себя героя строите. У вас, товарищ старший лейтенант, ни стыда, ни совести нет. Вы их давным-давно пропили. И если вы действительно такой герой, берите свои манатки и уезжайте в полк. От вас, кроме вреда, пользы не будет.
— В училище, наверное, у вас по психологии была пятерка, — нагло посмеиваясь, произнес Сергеев.
— Вы не ошиблись, у меня диплом с отличием.
— Надо же! — Сергеев продолжал издеваться. — В такую дыру отличника прислали. Наверное, захотел досрочно старлея получить? Как бы младшим лейтенантом не стал…
Он не договорил, в кабинет вошли Лукьянов и Зайнчуковский. Лукьянов, хмуро окинув всех взглядом, без разрешения сел. Соколов хотел сделать замечание, но передумал. Он посмотрел на замполита.
— Докладывайте, товарищ лейтенант.
Кутышев встал.
— Товарищи офицеры, — скомандовал он.
Все встали.
— Товарищи офицеры, — произнес Соколов.
Все, за исключением Лукьянова, сели. Соколов вопросительно посмотрел на него.
— Я плохо себя чувствую, пойду домой.
Он повернулся, чтобы выйти, но Соколов резко произнес:
— Товарищ старший лейтенант, я вам не разрешал выходить.
Лукьянов сверкнул глазами.
— Я что-то не расслышал, может, повторишь?
— Лукьянов, не дури, — подал голос замполит, — садись.
Не обращая внимания на замполита, Лукьянов подошел вплотную к столу командира, упираясь руками о стол, и с наглой ухмылкой спросил:
— Если не секрет, по какому виду у тебя значок мастера спорта? А может, на толкучке за четвертак купил?
Соколов, не реагируя на его слова, как можно спокойнее произнес:
— Сегодня в вашем взводе согласно расписанию занятий рукопашный бой. Если не струсите, вы и Сергеев будете нападать на меня, а я буду защищаться. Вот и узнаете, за сколько я купил значок мастера спорта.
— А может, не будем откладывать, прямо здесь начнем? — предложил Лукьянов.
— Здесь служебный кабинет, а не спортзал, — хладнокровно ответил Соколов.
— Согласен, — Лукьянов выпрямился. — Только без жалоб. Бой мужской, Коля, — он повернулся к Сергееву, — согласен?
— Третий лишний, ты и без меня управишься.
— Пожалуй, ты прав. Мне и одному делать нечего.
— Не советую так легкомысленно поступать, вам и двоим меня не одолеть, а одному тем более.
— Чт-о-о?.. — поворачиваясь к нему, протяжно произнес тот. — Да ты знаешь, что в училище я был…
— Чемпионом по боксу, — с улыбкой произнес Соколов.
Лукьянов удивленно посмотрел на него.
— И ты после этого не боишься?
— А кого мне бояться? По-моему, вчера вы убедились, что со мной лучше не связываться.
Лукьянов замешкался.
— Садитесь, — спокойным голосом произнес Соколов, — уже час прошел, а мы еще о деле не поговорили.
Лукьянов сел. Командир своим хладнокровием обескуражил его. Соколов в основном говорил о быте солдат. Совещание подходило к концу. Алексей в душе был доволен, что сумел избежать конфликта, и был рад, что его поддержали трое. В ходе совещания он несколько раз посмотрел на старшего лейтенанта Сергеева, тот с интересом слушал его и только один Лукьянов, нагнув голову, смотрел себе под ноги. Алексей решил после совещания оставить его одного и поговорить по душам. Когда совещание закончилось, все встали, чтобы выйти. Неожиданно для всех и для самого Соколова Лукьянов, не размахиваясь, нанес хлесткий удар в челюсть Соколову. Тот, не удержавшись на ногах, упал. Все замерли. Это было настолько неожиданно, что никто вначале не понял, что произошло. Лукьянов, как ни в чем не бывало, с ухмылкой смотрел на ротного, который, сидя на полу, мотал головой, пытался сообразить, что же произошло. Первым в себя пришел замполит.
— Ты зря это сделал. За это под трибунал можно угодить.
— Заткнись! — бешено сверкая глазами, прохрипел Лукьянов и с силой толкнул его в грудь.
Замполит отлетел к стенке. Жидков трусливо придвинулся к двери. Сергеев с улыбкой смотрел на ротного, который продолжал сидеть на полу. Старшина хотел подойти к нему, но Лукьянов преградил ему дорогу.
— Ты, прапор, не суй нос, когда офицеры между собой выясняют отношения. Уходи.
Старшина, не обращая на его слова внимания, попытался обойти, но тот, схватив его за грудки, угрожающе прохрипел:
— Я же тебе сказал: не суй нос, куда тебе не положено. Может, дать по мозгам, чтобы дошло?
— Попробуй. Возьму автомат, расстреляю.
— Повтори, что ты сказал? — вновь хватая его за грудки, заорал Лукьянов.
— Отпусти его, — раздался голос Соколова.
Лукьянов, оттолкнув старшину от себя, повернулся к ротному.
— Очухался! Может, еще добавить?
Соколов встал и, держась за подбородок, спокойно произнес:
— Пока не поздно, проси прощения.
— Жаловаться будешь? Да я плевать на тебя хотел! Я давно перестал бояться.
— Ты меня неправильно понял. Жаловаться я не собираюсь. Прошу тебя не как командир, а как человек: проси прощения.
— Витя, видно, он тебя не до конца понял, — посмеиваясь, произнес Сергеев.
— Сейчас поймет, — Лукьянов двинулся на командира. Но не успел приблизиться. От молниеносного приема, который применил ротный, с грохотом полетел на пол. Раздался дикий вопль. Лукьянов, держась за руку, громко стонал. Сергеев вначале опёшил, но, придя в себя, кинулся на ротного, но тут же сам очутился на полу. Соколов в одно мгновение насел на него и, не давая ему опомниться, скрутил руку за спину. От боли Сергеев заскрежетал зубами.
— Проси прощения, — глухо потребовал ротный. Сергеев, извиваясь от боли, пытался вырваться, но ротный еще сильнее придавил его руку.
— Отпусти, гад, больно…о, — заорал он.
— Будет больнее, если не попросишь прощения.
— Не дождешься, — зло прохрипел он.
— Сейчас посмотрим, — Соколов сильнее надавил ему на предплечье.
Глаза у того чуть ли не вылезли из орбит. К ротному подскочил замполит.
— Командир, не надо!
Соколов нехотя отпустил руку Сергеева. Пошатываясь, тот встал.
— Тебе это даром не пройдет.
— Я вижу, ты ничего не понял, — приближаясь к нему, произнес ротный.
Но дорогу ротному преградил Зайнчуковский. Соколов, взглянув на старшину, подошел к Лукьянову, резко приподняв, посадил на стул, взял его руку, но тот шарахнулся от него.
— Если будешь брыкаться, вторую поломаю, — наклоняясь к нему, произнес Соколов и стал искать место травмы. Неожиданно он резко дернул его руку. Лукьянов дико заорал и, как ужаленный, вскочил на ноги.
— Не ори, у тебя был вывих. А теперь садитесь, продолжим наш мужской разговор.
Когда все уселись, он окинул их взглядом. Зайнчуковский, не скрывая своего восхищения, смотрел на командира. Лукьянов и Сергеев, нагнув головы, старались не смотреть в его сторону.
— О физическом оскорблении командира при исполнении служебных обязанностей я мог бы сейчас по рации доложить командиру полка. А это означает, что Лукьянову не миновать военного трибунала. Лукьянов, вы слышали, что я сказал?
Тот, приподняв голову, угрюмо посмотрел на командира.
— Слышал.
— Вот и хорошо. Надеюсь, для себя сделаете соответствующий вывод.
— Сделаю, еще какой сделаю!
Соколов с сожалением посмотрел на него.
— Будь моя воля, в роте оставил бы одного старшину, а вас выгнал бы к чертовой матери. От вас больше вреда и пакости, чем пользы.
Он заметил ехидную улыбку на лице Сергеева, это вновь вывело Соколова из равновесия, но усилием воли он сдержал себя.
— Я бы на вашем месте не улыбался.
— Прикажешь плакать? Не дождешься. Мы еще посмотрим, кто кого.
— Не советую мне угрожать, для вас же будет хуже. Я думал, из ранее сказанного вы сделаете вывод, но, видно, так ничего и не поняли. Завтра в восемь утра, перед началом занятий, построение роты. У вас и у ваших сержантов буду проверять конспекты. В вашем распоряжении сутки. Привести в надлежащий порядок внешний вид своих подчиненных. Вопросы есть? — было тихо. — Раз вопросов нет, все, за исключением Лукьянова, свободны.