К вечеру Настя приехала в Душанбе, где ее ждал майор. Тот вручил ей авиабилет до Волгограда и отвез в аэропорт.
В Волгоград Настя прилетела к обеду следующего дня. Поднимаясь по лестнице дома, где жили старики, чувствовала нарастающую нерешительность. На площадке, напротив их двери, остановилась. Возникла мысль вернуться, уйти, но рука нажала на звонок.
— Одну минуточку, — за дверью раздался слабый голосок. — Сейчас открою.
Дверь открылась, и Настя, увидев старческое лицо, вздрогнула. Они молча смотрели друг на друга. Настя увидела, как у бабушки по щекам побежали слезы, Насте стало жалко ее, и, переступая порог, она тихо произнесла:
— Бабушка…
Татьяна Павловна, беспрерывно целуя ее щеки, сквозь слезы повторяла:
— Настенька, родненькая ты моя…
Немного успокоившись, Татьяна Павловна взяла Настю за руку.
— Пойдем к дедушке.
Они вошли в спальню, Николай Александрович спал. Татьяна Павловна поставила рядом с его кроватью стул, посадила Настю, а сама тихо позвала:
— Коля, проснись…
Он открыл глаза, посмотрел на Настю и, улыбнувшись, вновь закрыл. Настя поняла, что дедушка не поверил увиденному. Татьяна Павловна, вытирая слезы, сказала:
— Если бы ты знала, как все эти годы он мучился за свою ошибку… Коля, проснись. Это не сон!
Он открыл глаза и долго смотрел на внучку. Настя увидела, как повлажнели его глаза. Он взял ее руку, поднес к губам. Потом провел ее рукой по своей щеке. Настя наклонилась к нему и поцеловала в щеку.
— Здравствуй, дедушка!
По-прежнему не отпуская руку внучки, он молча смотрел на нее.
— Коля, ты будешь вставать? — спросила Татьяна Павловна.
Он кивнул.
— Тогда одевайся, а мы на кухне приготовим кофе.
На кухне Настя спросила:
— Бабушка, а почему дедушка молчит?
— Он в шоковом состоянии, поэтому и молчит. С полгода болеет. Хотела положить в больницу, но он категорически отказался.
— А чем он болеет?
— Физически он не болеет. К постели приковала его совесть, которая постоянно мучила. Боялся, что умрет, так и не увидев тебя.
В дверях появился Николай Александрович, Настя встала. Тот, обняв внучку, погладил ее по голове, тихо произнес:
— Теперь можно и умирать.
Татьяна Павловна вытерла набежавшую слезу.
— Нет, Коленька, теперь надо жить, а не помирать.
За столом Николай Александрович не проронил ни одного слова. Склонив голову, молча слушал супругу, а та словно хотела наговориться за все ушедшие годы разлуки с дочерью и внучкой. После кофе Татьяна Павловна повела Настю в спальню ее матери.
— С тех пор, как ушла твоя мама, в эту комнату никто не заходил. Дедушка все мечтал, что она вернется, но вместо нее вернулась ты.
Настя увидела на стене портрет мамы. Она подошла ближе, на нее смотрели веселые и жизнерадостные глаза. В жизни Настя ее такой не помнила. У матери в глазах вечно была печаль.
— Мама… — тихо прошептала она и повернулась к Татьяне Павловне. — Если бы вы знали, какой смертью она умерла… — слезы душили Настю, и она, опустившись на кровать, горько заплакала.
Татьяна Павловна села рядом, поглаживая ее волосы, горестно вздохнула:
— До сих пор не могу себе простить, что тогда не смогла остановить Лену. Мы совершили большой грех. Вот теперь и приходится расплачиваться.
Она замолчала, а немного погодя спросила:
— Настенька, ты сколько побудешь с нами?
— В понедельник я уеду.
Татьяна Павловна взволнованно посмотрела на нее.
— Так скоро?
— Из «Артека» возвращается Дима, и я должна успеть вернуться к его приезду.
— А Алексей?
— У него такая работа, что целыми сутками домой не приходит.
Татьяна Павловна, о чем-то думая, сосредоточенно смотрела перед собой, потом встала и пошла к супругу.
Николай Александрович, лежа на кровати, неподвижно смотрел в потолок. Он даже не повернул голову, когда вошла жена. Она села рядом.
— Настя в понедельник собирается уезжать.
— Позови ее, — тихо попросил он.
Настя вошла. Николай Александрович рукой указал сесть рядом. Она села и молча посмотрела на его суровое лицо.
— Татьяна Павловна сказала, что ты собираешься уезжать?
— Да, дедушка.
— Я прошу тебя на несколько дней задержаться, чтобы мы успели на тебя оформить завещание.
— Спасибо, дедушка, но мне от вас ничего не надо.
По лицу Николая Александровича пробежала горькая улыбка.
— Ты мне напоминаешь свою мать. Если бы она тогда молча выслушала и признала бы свою грубейшую и непростительную ошибку, ничего бы не произошло. Прошу тебя молча выслушать и не прерывать меня. У тебя будет достаточно времени, чтобы дать обоснованный отказ. Хотя он для нас не будет приемлем.
Он сказал это тоном, не допускающим возражения, и Настя покорно опустила голову.
— Независимо от того, обеспеченно вы живете или нет, но все наше состояние, согласно завещанию, достанется тебе, это моя воля. Я знаю, что ты приехала к нам, старикам, из жалости и не виню тебя, что ты не можешь нас простить за боль, причиненную твоей матери. Прощения я не прошу. Ибо такое не прощается. Мне осталось недолго жить и не хочется покидать этот мир с большим грехом на душе…
Настя, опустив голову, слушала. Когда он замолчал, она тихо произнесла:
— Хорошо, дедушка, пусть будет по-вашему.
— Спасибо. — Он закрыл глаза.
Настя увидела, как по его щеке побежала одинокая слеза.
В понедельник домой пригласили нотариуса и к среде завещание юридически было оформлено.
Накануне отъезда Татьяна Павловна зашла к Насте в спальню, из шкафа достала шкатулку и пакет, протянула Насте.
— Настенька, это тебе.
Открыв шкатулку, та от увиденного замерла. В шкатулке лежали драгоценности.
— Нет, я не моту это взять!
Татьяна Павловна, грустно улыбаясь, посмотрела на ее побледневшее лицо.
— Здесь не только мое, но и твоей мамы. Вот это бриллиантовое кольцо носила Лена. Я подарила его в день ее совершеннолетия.
Татьяна Павловна взяла ее руку и на палец надела кольцо. Настя увидела, как у нее повлажнели глаза. Когда бабушка вышла, Настя развернула пакет, увидела несколько пачек крупных купюр. Она пошла на кухню, где бабушка готовила еду на дорогу.
— Бабушка, я деньги не возьму. Они вам самим нужны.
— За нас не волнуйся. На книжке у нас лежит крупная сумма. По завещанию и они твои.
— Спасибо, но я не могу их взять!
— Как же ты их не возьмешь, если они твои?
Настя мучительно думала, что делать. Богатство, которое лежало в ее сумке, тяжелым камнем давило на сердце. Ей казалось, что этими деньгами старики хотят искупить свою вину. Подняв голову, она посмотрела на портрет матери.
— Мама, подскажи, что мне делать?
Неожиданно пришла спасительная мысль. Шкатулку и деньги Настя положила обратно в шкаф и тут же почувствовала облегчение.
Благодаря связям Николая Александровича билеты на Душанбе были приобретены заранее, и Настя дала телеграмму мужу, указав, когда и каким рейсом прилетит в Душанбе.
В душанбинском аэропорту Настю никто не встретил. В зале ожидания она больше часа прождала мужа, но, не дождавшись, поехала на автостанцию. Вечером она приехала в Курган-Тюбе. Выходя из машины, посмотрела на свои окна, увидела свет. «Наверное, телеграмма не дошла», — подумала она.
Открыла дверь и очутилась в объятиях сына. Спросила:
— Папа на работе?
— Нет. Папа в командировку уехал.
— Он не сказал, куда?
— Нет.
— И давно его нет?
— Пять дней.
Что-то холодное кольнуло в сердце. Она почувствовала слабость в ногах и, чтобы не упасть, прислонилась к стене. Дима удивленно посмотрел на мать.
— Мама, ты что стоишь?
Она растерянно посмотрела на сына и, придя в себя, стала звонить в полк.
— Помощник дежурного по полку прапорщик Шувалов, — ответили ей.
— Я жена Соколова, где мой муж?