— Я кому сказала, отпусти!
— Пока ты не простишь меня, не отпущу!
Настя с негодованием посмотрела ему в глаза, но, увидев в них улыбку, неожиданно для себя спросила:
— И когда ты только поумнеешь?
Этого было достаточно, и Дима, целуя ее в щеки, ответил:
— Даю честное пионерское, с завтрашнего дня поумнею.
Алексею не терпелось узнать, как тренируется сын. Как только Настя вышла, он спросил:
— Как прошла тренировка?
— Хорошо.
— Спортивный разряд есть?
— Да, второй взрослый. Летом будут городские соревнования, и у меня есть шанс выполнить первый взрослый.
— Так быстро? — засомневался отец.
— Тренер сказал, что у меня природный талант. Хочешь посмотреть, как я тренируюсь?
— Хотелось бы.
— Тогда поехали завтра в спортзал.
Алексей отрицательно покачал головой.
— Папа, я давно хотел тебе задать один вопрос. Ты что, людей стесняешься? Целыми днями сидишь дома и только ночью с мамой выходишь на улицу.
— Да, сынок, стесняюсь, — неожиданно признался Алексей.
Дима хотел сказать, что нечего ему стесняться, но, увидев боль в его глазах, тихо произнес:
— Папа, я люблю тебя и горжусь тобой.
— Спасибо, сынок, я это знаю.
На кухню зашла мать, села рядом с ними.
— И все-таки ты, сынок, поступил нечестно. Столько времени скрывал, что бросил музыку…
То, что сын бросил музыку, Настя долго не могла забыть. Но время делало свое дело, и обида на сына постепенно стала угасать. Да и сама Настя давно поняла, что музыканта из сына не получилось бы. Однажды, проходя мимо кабинета военной подготовки, увидела сына. Стоя с военруком, он о чем-то оживленно с ним разговаривал. Вначале Настя не придала этому значения, но со временем стала замечать, что Дима часто бывает у военрука, даже если и нет урока военной подготовки. Она заподозрила, что это неспроста, и встревожилась. Встретившись с военруком в коридоре, она спросила:
— Леонид Аркадьевич, как мой Дмитрий? Усваивает военные науки?
— Еще как! В будущем из него выйдет толковый офицер.
— А Дима разве собирается в военное училище? — беспечным тоном спросила она.
— Он об этом только и мечтает! А разве он вам ничего не говорил?
— Говорил, — ответила Настя.
В своем кабинете она села за стол и неподвижно уставилась в окно, пытаясь осмыслить услышанное. В голове стоял сплошной шум. «Так вот почему ты бросил музыку!» — тихо прошептала она и сразу почувствовала, как учащенно забилось сердце. «Этому не бывать! — хлопнув ладонью по столу, решительно произнесла она. — В военное училище я тебе не разрешу поступать!».
Алексей сидел возле окна и просто так смотрел на улицу. Он увидел жену и, невольно повернув голову, посмотрел на настенные часы. Стрелки показывали полдвенадцатого. «Наверное, опять что-то Дима выкинул», — подумал он. Открыв дверь и впустив жену, вопросительно посмотрел на нее. Та, стоя возле двери и в упор глядя на мужа, спросила:
— Ты в курсе, что Дима все-таки собирается поступать в военное училище, что он не оставил в покое эту затею?
— Настя, ты опять задаешь вопросы, на которые сразу не ответишь.
— Я жду.
— Если честно, то понятия не имел.
— Ты правду говоришь или своим обманом хочешь успокоить меня?
— Настя, честно говоря, ты меня поражаешь. С каких пор ты стала сомневаться в моей искренности?
— Значит у меня есть основания задавать тебе такой вопрос. Так ты говоришь, что не знаешь?
— Я уже ответил, мне больше нечего добавить… Он тебе об этом сам сказал?
— Нет. Я только что разговаривала с военруком и он сказал, что Дима после школы будет поступать в военное училище.
— И ты прибежала домой, чтобы удостовериться, знал ли я об этом?
— Да.
Он увидел, как повлажнели ее глаза.
— Алеша, запомни, я никогда не позволю, чтобы он поступил в военное училище! Если он, вопреки моей воле, сделает так, как хочет, я не знаю, что с собой сотворю.
— Настя, успокойся!
— Не могу!.. — плача, крикнула она.
Он усадил ее на диван. Настю трясло словно в лихорадке.
— Давай поговорим начистоту…
— Нет! — крикнула она. — Знаю, что ты хочешь сказать! Я не разрешу ему поступать в военное училище.
— Давай не будем из этого делать трагедии. Придет Дима, поговорим, а если действительно он мечтает стать офицером, не мешай ему. Пусть идет своей дорогой.
— Ты тоже шел своей дорогой и к какому финишу пришел? Хочешь, чтобы и с ним случилось то же самое?
У Алеши невольно сжались кулаки. Слова жены больно врезались в душу. С трудом сдерживая гнев, он тихо, но достаточно жестко произнес:
— Если бы мне судьба позволила начать жизнь сначала, я бы не сошел с этой дороги! Это дорога чести и совести, и я не сожалею о пройденном пути.
— Зато я сожалею! Говори, что хочешь, но сына в военное училище я не отдам!
— Настя, чего ты боишься? Пусть мальчишка осуществит свою мечту. Зачем ему ломать крылья? А если боишься, что и с ним будет такое, как со мной, то зря. Пока он выучится, к тому времени война в Афганистане закончится.
— Я не хочу тебя слушать! — вскакивая с места, в истерике закричала Настя и вышла.
Алексей грустно посмотрел ей вслед. Он прекрасно понимал ее состояние, но не хотел препятствовать сыну и одобрял его желание идти по его стопам.
После обеда пришел Дима. Увидев бледное лицо матери, обеспокоенно спросил:
— Мама, ты что, заболела?
— Сейчас она выздоровеет, если скажешь, что не будешь поступать в военное училище, — подал голос отец.
— А кто сказал, что я собираюсь поступать в военное училище? — делая удивленные глаза, спросил Дима.
— Леонид Аркадьевич сказал, — в упор глядя на сына, произнесла Настя.
— А он откуда знает?
— Наверное, ты сам ему об этом сказал.
— На эту тему, дорогая моя мамочка, я не мог с ним разговаривать по простой причине: ни в какое военное училище я больше поступать не собираюсь. А если бы действительно хотел, то из этого трагедию не стоит делать. Так что, мои дорогие родители, успокойтесь и поберегите свои нервы, которые восстановлению не подлежат.
— По-твоему выходит, что военрук меня в заблуждение ввел?
— Я так не думаю. Однажды на уроке я сказал, что собираюсь поступать в училище, а он, по всей вероятности, подумал, что в военное. Я действительно собираюсь поступать в училище, но не в военное, а в высшее техническое имени Баумана.
Мать, обескураженная таким ответом, пристально посмотрела на сына, пытаясь понять, правду ли он говорит. А Дима, улыбаясь, подошел к ней, поцеловал в щеку.
— Мама, я говорю правду. Закончу школу и вместе поедем в Москву. А сейчас не мешало бы подкрепиться. Мой нюх мне подсказывает, что папа изобрел новое блюдо.
Обедали они молча. Дима, посмеиваясь, смотрел на хмурые лица родителей.
— Можно подумать, что у нас в доме траур!
Мать недовольно посмотрела на него. Дима поднял руки вверх, миролюбиво сказал:
— Понял, виноват, — но немного погодя обратился к матери: — Мама, мне деньги нужны.
— Я же тебе вчера дала! Ты что, уже потратил?
— Если прошу, выходит так.
— И много надо?
— Двадцать пять.
— А не многовато?
— Думаю, нет. Меня пригласили на день рождения.
Настя хотела сказать, что достаточно и десяти рублей, но вместо этого спросила:
— А у кого день рождения?
Дима улыбнулся.
— Военная тайна.
— Если это так, то больше десяти не получишь.
— Мама…
— Я свое слово сказала.
Отец незаметно толкнул локтем сына. Дима понял, что помощь будет, и кротко произнес:
— Военная тайна выше, чем деньги.
— Ну и прекрасно. Вот тебе десять рублей.
Дима положил их в карман.
— Мне еще нужны.
— Зачем?
— В классе на выпускной собирают.
— И по сколько?
— По сто рублей.
— Никаких сто! Завтра я с вашим классным руководителем поговорю. Это безобразие…
— Мама, если хочешь, чтобы я краснел перед ребятами, можешь поступать так, как считаешь нужным. У меня к тебе, мамочка, один вопросик: когда ты заканчивала школу, вы деньги на подарок учителям собирали?