— Если вы сейчас не пойдете к нему, через минуту я уйду. Думаю, это будет не в вашу пользу.
Секретарша, повернув голову, высокомерно посмотрела на нее. Настя улыбнулась. Это отрезвляюще подействовало на девицу, она молча встала и пошла в кабинет. Немного погодя вышла и, оставляя двойные двери открытыми, произнесла:
— Заходите. Он ждет вас.
В кабинете, за длинным полированным столом, развалившись в кресле, сидел средних лет мужчина. Его холеное лицо и взгляд свидетельствовали о той власти, которой он был наделен в кресле первого секретаря райкома партии. Егоров, не меняя позы, по-барски окинул взглядом посетительницу, но при виде красивой женщины глаза у него оживились. Он быстро поднялся и, подойдя к Насте, подал руку.
— Извините, что пришлось вас задержать. Садитесь, пожалуйста.
Егоров вернулся на свое место, нажал на кнопку переговорного устройства.
— Слушаю, — раздался в динамике женский голос.
— Два кофе. — Он сел в кресло, посмотрел на Настю. — Вчера ко мне приходил директор вашей школы и просил, чтобы я не возражал по поводу назначения вас директором. Согласно рекомендации партии все руководящие должности должны занимать только члены партии. Значит, чтобы вас назначили директором школы, необходимо быть коммунистом.
Двери открылись. Неслышно ступая, секретарша на подносе принесла кофе и коробку конфет, поставила перед ними чашечки и, также неслышно ступая, вышла.
— Угощайтесь. — Егоров подвинул коробку к Насте.
— Спасибо, но я кофе не пью.
— Тогда мы закажем чай.
Он повернулся, чтобы нажать на кнопку, но Настя опередила его.
— Простите, пожалуйста, но для чаепития у меня тоже нет времени. Мне надо домой.
— Да-да, я уже в курсе насчет вашего мужа. Так на чем мы остановились?
Его безразличный тон по отношению к мужу словно ножом прошел по сердцу. С трудом сдерживая себя, Настя произнесла:
— Остановились на том, что я отказываюсь вступать в партию.
— Это для меня что-то новое, — Егоров скривил губы. — Может, объясните причину?
— Никакой причины. Просто не хочу быть членом партии.
Она увидела, как в гневе блеснули и сузились его глаза. «Наверное, сильно я задела его», — подумала она и не ошиблась.
— Стать членом Коммунистической партии — это большая честь, и мне кажется, что вы недооцениваете это, — надменным тоном произнес он. — Если нет желания вступать в партию, я не собираюсь вас агитировать, это было бы слишком унизительно для меня. Вы свободны.
От его последнего слова Настя улыбнулась и, чтобы остудить всемогущего партийного босса, каким он себя изображал, вставая, спросила:
— А разве я не свободна вообще?
Это окончательно вывело его из равновесия. Он не припоминал такого случая, чтобы кто-то посмел так дерзко и вызывающе разговаривать с ним. Глаза их встретились. Настя понимала, что творится в его душе, и, словно получая удовольствие, что не осталась в долгу, когда он с пренебрежением отозвался о ее муже, с улыбкой ждала ответа. Его самолюбие было задето, и он резко произнес:
— Идите. Я вас больше не задерживаю.
— До свидания, — сказала она и направилась к двери.
Когда Соколова вышла, некоторое время Егоров неподвижно смотрел на дверь. Эта независимая женщина выбила его из привычной колеи, на своем пути он привык видеть только угодливых людей. Постепенно он пришел в себя, взял со стола папку и стал изучать документы. Бегло просмотрев несколько бумаг, он отодвинул от себя папку, задумался. Потом усмехнулся и нажал на переговорную кнопку.
В динамике раздался голос секретаря.
— Я слушаю.
— Соедини меня с директором 35-й школы.
Время было позднее, и Настя, не заходя в школу, пошла домой. Настроение после беседы с секретарем было ужасное. Она ругала себя за то что пошла в райком. Подходя к дому, у окна увидела Алексея и на душе стало тепло. Войдя в квартиру, прижалась к нему и страстно поцеловала его в губы. Алексей улыбнулся:
— А когда станешь заведующей гороно, как будешь меня целовать?
— К тому времени я буду старушкой и такого не дождешься.
— Для меня ты никогда старушкой не будешь.
— Почему?
— Не знаю. Мне кажется, что ты по-прежнему такая же юная, какой я встретил тебя в Москве.
— И так же по-прежнему любишь меня?
— А что, у тебя есть основания сомневаться в моих чувствах?
— Да, есть.
— Интересно было бы узнать.
— Вот скажи, когда ты последний раз признавался мне в любви?
— А зачем вслух об этом говорить, когда ты сама прекрасно знаешь об этом.
— А мне хочется, чтобы ты говорил каждый день. Твое признание в любви для меня сладостная музыка, и я хочу, чтобы она никогда не кончалась!
— Ты сегодня какая-то другая.
— Я всегда такая, и мне грустно, что ты перестал это замечать.
За ужином Алексей заметил, что жена ест без аппетита и о чем-то думает. Он хотел расспросить ее по поводу предстоящего директорства, но Настя неожиданно спросила сама:
— Знаешь, где я сейчас была?
— Если скажешь, узнаю.
— Я была на приеме у первого секретаря городского райкома партии… — и стала рассказывать, какая милая беседа состоялась между ними.
Когда она замолчала, Алексей некоторое время задумчиво смотрел на нее, потом тихо произнес:
— Это не в твою пользу. Директором тебе не быть! Он тебе этого не простит.
— А кто он такой, чтобы меня прощать? Я не коммунист, чтобы его бояться.
— Настя, ты очень примитивно рассуждаешь. У него неограниченная власть не только над коммунистами. Он может…
— Я примитивно не рассуждаю! — оборвала его Настя, обидевшись. — И давай не будем разводить дискуссию. Я устала.
Утром в школе Настя услышала от директора:
— Анастасия Александровна, вчера вечером мне домой звонил первый секретарь райкома партии. Он дал «добро», чтобы, минуя членство в партии, назначить вас директором. Попросил, чтобы мы его пригласили в школу, когда районо издаст приказ о вашем назначении: поздравит вас со вступлением в должность. Звонили из районо, сегодня в 14 часов мы должны быть там.
— Виктор Трофимович…
— Знаю, что вы хотите сказать, — прервал он ее. — Назначить другого человека директором школы проблем не будет. Желающих много, но школу могу доверить только вам, и коллектив учителей ждет вашего согласия. Соглашайтесь.
Она хотела ответить отказом, но неожиданно для себя произнесла:
— Я согласна.
Он с благодарностью посмотрел на нее.
— Спасибо! Теперь мне со спокойной совестью можно уходить на пенсию.
В 14 часов они были у заведующей районо Федоровой. Та еще утром получила от первого секретаря райкома партии соответствующее указание и тут же объявила им, с каким трудом ей удалось убедить Егорова, чтобы он дал согласие на директорство Соколовой. Они молча слушали, и каждый в душе усмехался над уловкой заведующей, желающей показать в этом деле свою роль. Под конец Федорова предупредила их, что представлять нового директора педагогическому коллективу школы будет сам Егоров лично и что к его встрече надо школу основательно подготовить. Она дала указания, чтобы в течение двух дней вместо занятий в школе сделали генеральную уборку.
Вечером, придя домой, Настя будничным голосом произнесла:
— Можешь поздравить. С сегодняшнего дня я директор школы.
— Поздравляю! — весело произнес Алексей, но, увидев грустные глаза жены, удивленно спросил: — Ты что, не рада?
— А чему радоваться? Радоваться, что на шею свалился непосильный мужской труд? Радоваться, что в школе сантехника пришла в негодность и в классах первого этажа нет тепла? Этому радоваться?
Алексей молча слушал жену и был рад, что у нее появились другие заботы. Он хотел, чтобы они немного отвлекли жену от постоянной боли за него…
В пятницу в школу приехал первый секретарь райкома партии. У входа его встречали заведующая гороно Федорова и два директора — бывший и вновь назначенный. Егоров, словно не замечая заведующей гороно, подошел к Соколовой, подал ей руку.