- Какая ужасная осень! – повторила Лилиана слова тёти и начала отчитывать меня: - Я ведь предупреждала! Девушке надо слушать! Слушать, а не пускать в ход язычок! Дознаватель уже два раза приезжает в этот дом, и виной тому – моя болтливая маленькая сестричка!
- Виоль сказала только правду, - заметила тётя. – Её не в чем упрекнуть.
- Упрекнуть не в чем, - забеспокоился дядя. – Но если по Сартену пойдут слухи, что Виоль знает, кто убийца… - он не договорил, потому что тётя выразительно на него посмотрела.
- Не пугай девочку, - строго сказала она.
- Но ей теперь надо и правда быть поосторожнее, - дядя вызвал Дебору и приказал принести графин с вином. – Виоль, с этого дня я не хочу, чтобы ты куда-то отлучалась одна. Только со мной, с тётей или с Лилианой.
- Да, конечно, - прошептала я, впервые понимая, что слухи – это вовсе не безобидная болтовня. И что убийца может и правда решить, что мне что-то известно о нём, и тогда…
- И что теперь? Запереть её? – Лилиана сорвала шляпку и бросила её на диван, на котором сидела. – Это перед самым началом сезона? Невозможно! Невозможно, говорю я вам!
- Лил, - мягко сказала тётя, - ты думаешь совсем не об этом.
- А о чём мне думать? – она возмущенно посмотрела на тётю, потом на дядю, а потом всплеснула руками. – Ладно, она не видела убийцу, но как запретить людям распускать слухи? Теперь от сплетен не отмоешься!
- Пусть будет стыдно сплетникам, а не нам, - отрезала тётя, и сестра обиженно замолчала.
Дебора принесла вино, и дядя налил немного в хрустальную стопку и выпил залпом.
- Мне тоже, - попросила тётя. – Немного, совсем капельку. Ото всех этих ужасов кровь стынет.
- Виоль просто не повезло оказаться не в том месте и не в то время, - сказала Лилиана уже спокойнее. – Как это всё неприятно… Но, между нами говоря, фьера Томазина была отвратительной женщиной. Все знали, что она меняет любовников, как перчатки. Вот и получила по заслугам.
- Лил! – тётя собиралась отпить вина и забыла, держа руку с хрустальной стопкой на весу. – Как ты можешь такое говорить! О покойниках – или хорошо, или ничего.
- Или правду, тётушка, - досадливо поморщилась Лилиана. – Ладно, Гуго говорит, что убийцу быстро поймают. Вроде бы, фьер Ламартеш уже напал на след.
- Гуго вернулся? – переспросила тётя.
- Да, сегодня, - нехотя ответила Лилиана. – Я не ожидала его так быстро. Хотела сегодня пойти с Виоль в гости к фьере Патрисии, у неё как раз брат приехал на побывку… Капитан кавалерии, между прочим.
- Наша Лил верна себе, - с улыбкой сказала тётя. – Думаю, сегодня нам лучше всем остаться дома. Неприлично развлекаться, когда произошла трагедия. Да и к Виоль будет нездоровое внимание. Не хочу, чтобы её начали расспрашивать об убийстве снова и снова. Хватило допроса фьера Ламартеша.
- Какая скукотища, - пробормотала Лилиана. – Заприте двери и никого не впускайте.
- Обязательно, - заверила её тётя. – А Клод зарядит все пистолеты.
- Ах, ведь вечер мог быть таким приятным, - вздохнула Лилиан, взяла шляпку и наклонила голову, чтобы подвязать ленты.
Я стояла прямо за сестрой и когда темные вьющиеся локоны упали ей на грудь, увидела на шее, справа, красноватое пятно. До этого оно было аккуратно спрятано под шарфом, но тонкая ткань чуть сдвинулась, открыв два полукруга, похожих… похожих…
Поспешно опустив глаза, я покраснела, когда догадалась, что это такое. Отпечатки зубов, след от укуса – не до крови, но достаточно сильный, чтобы остались красноватые пятна. Мне вспомнились длинные зубы фьера Капрета, и от этого стало ещё более неловко и стыдно.
Я напомнила себе, что личная жизнь супругов – тайна. И чем бы они ни занимались в алькове, другим не должно быть до этого никакого дела. Но почему-то это проявление чувственности между Лилианой и её мужем взволновало меня. Мне представилось, как я стою в церковном саду, и солнце ласково льется сквозь золотистую листву лип, а рядом - сартенский палач. Только не лицом к лицу, а за моей спиной. Я словно наяву почувствовала прикосновение крепких горячих ладоней. Ощутила, как сильные пальцы сжали мои плечи, скользнули вниз – к локтям, к запястьям, а потом он наклонился, целуя меня в шею – долгим поцелуем, оттянув ворот моего платья, и слегка прикусил кожу у основания плеча…
Вздрогнув, я очнулась. Лилиана теребила меня за рукав, но я не слышала ни слова, что она говорила до этого.
- Виоль, ты уснула, что ли? – нетерпеливо сказала меня Лилиана. – На следующей неделе едем к модистке. Мне не терпится избавить тебя от этого унылого черного платья. Сколько можно носить траур?
- Вообще-то, траур носят два года, - тактично подсказала тётя. – Но ты сняла его уже через год, насколько я помню.