Выбрать главу

— Я счел бы счастьем быть представленным вашим прелестным дочерям, особенно несравненной фрекен Марте… Но прежде всего вашему досточтимому супругу, преподобному пастору, чьи святые проповеди, признаться, проникли в самые глубины моей души! — голосом, исполненным почтения и благочестия, произнес Йохан.

Несомненно, трубач лукавил. Отнюдь не красноречие пастора Глюка волновало его сейчас и даже не спасение собственной души, а эта черноглазая очаровательница Марта, которая, слушая его красноречивое приветствие, так мило зарделась, кокетливо опустила глазки и теребила в руках кружевной платочек.

— Марта нам не дочь, — холодно сказала пасторша, — она воспитанница пастора. Ее отцом был какой-то польский или литовский солдат, папист, не постигший света истинной веры. Она — упрямая католичка, но господин Глюк в своей безграничной доброте все еще не оставил надежды обратить это заблудшее создание в лютеранство. Потому Марте позволено посещать кирху вместе с нами.

Казалось, госпожа Глюк нарочно вознамерилась оскорбить свою молоденькую подопечную на глазах у шведского солдата. Но Йохан только восхищенно вскинул голову. «Полячка… — подумал он. — Ну, конечно же! Вот почему на ее хорошеньком личике нет этого постного немецкого выражения! Полячки — пламя, а немки — дым!» За время кампаний в Польше он успел познакомиться с польскими и литовскими девицами и знал, что их соблазнительные формы сулят немало наслаждений, а пылкий и безрассудный нрав таит в себе множество опасностей для мужских сердец. Йохан чеканно щелкнул каблуками и с достоинством поклонился снова — на сей раз только Марте:

— Для меня большая честь свести знакомство с дочерью польского солдата, вельможная панна Марта! Я хорошо знаком с соотечественниками вашего отца. Поляки — очень гордый и храбрый народ. Богу было угодно, чтобы для нас, шведов, они стали неприятелем, но — честным и почетным, прошу заметить!

Марта вдруг взглянула на Йохана совсем не по-девичьи, открыто и испытующе. А затем сделала изящный книксен и сказала, не дожидаясь разрешения суровой воспитательницы:

— Благодарю вас за эти слова! Мне кажется, вы добрый и благородный человек, герре Крузе.

— Как ты посмела заговорить с мужчиной без дозволения матушки?! — взвизгнул, подскакивая к девушке, противный паренек, по-видимому, сын пасторши. — Дерзкая папистка!

— Я исповедую веру своих покойных родителей, — гордо и вызывающе ответила девушка. — Господин пастор уважает это. И я вправе сама поблагодарить этого славного солдата за правдивые слова о моих соотечественниках, которые мне нечасто приходилось здесь слышать.

Прыщавый мальчишка задиристо надвинулся на Марту, но встретился с недобрым взглядом Йохана и предпочел немедленно ретироваться за спины сестриц.

— Я же говорила — заблудшая душа!.. — картинно возведя томные голубые очи к небу, вздохнула пасторша. — Что же, герре Крузе, я передам вашу просьбу мужу. Если все действительно так, как вы говорите, и вы — честный человек и сын достойных родителей, возможно, преподобный Глюк разрешит вам бывать в нашем доме.

— Можете навести обо мне справки, фру пасторша! — горячо воскликнул Йохан, уязвленный ее недоверием. — Мне нечего стыдиться. Я — честный подданный его величества Карла, а полк наш — гордость Швеции.

Пасторша снисходительно кивнула ему и отправилась дальше со своим прелестным выводком. Дойдя до поворота, Марта подождала, пока грозная предводительница скроется за углом, а потом обернулась, задорно подпрыгнула и помахала Йохану ручкой. Она не сомневалась, что он смотрит вслед.

Глава 4

УТРЕННЯЯ ЗАРЯ ЛЮБВИ

Неизвестно, где наводила справки о дерзком шведском солдате госпожа пасторша, но Йохан, как истинный военный, привыкший знать неприятеля в лицо, произвел разведывательный поиск в ее направлении уже на следующее утро. Добрый торговец сукном Мейер, страдавший от последствий чрезмерных возлияний в компании лейтенанта Хольмстрема, с радостью принял приглашение на пару кружек темного местного пива и поведал молодому солдату следующее. Христина Глюк, урожденная фон Рейтерн, не только знатная дворянка, но и находится в нежелательном родстве с изменником фон Паткулем, личным врагом короля Карла. «Гордячка она страшная! Вроде как особенной себя считает из-за этой своей баронской родни, — доверительно признался степенный горожанин. — Хотя лично я не вижу, чем тут гордиться. Этому предателю Паткулю все равно рано или поздно отрубят башку в Стокгольме, тогда и его родственничкам не поздоровится!».