Я стала пристально смотреть на Планцину, пытаясь мысленно заставить пышную матрону снова обернуться. Ее голова начала медленно поворачиваться, и наши взгляды опять встретились. На сей раз на круглом лице Планцины было написано удивление. Не отрывая от нее взгляда и с нежной улыбкой на губах, я подняла как бы невзначай руку с двумя разведенными пальцами в виде рожек.
Планцина разинула рот, увидев колдовской знак, ее пухлые нарумяненные щеки побледнели. Я еще больше расплылась в улыбке, когда другой рукой поправила выбившийся из пучка локон. Вдруг я вспомнила о сидевшем рядом со мной Пилате.
Исида! Что, если он видел мой жест? Я медленно повернула голову. Он увлеченно разговаривал с моим отцом. Как удачно! Пилат, наверное, не обрадовался бы. О чем я думала? Ведь Планцина — жена наместника.
Заиграли трубы. Германии встал, чтобы обратиться к толпе:
— Я с большим удовольствием объявляю о помолвке Клавдии Прокулы, дочери моего близкого друга и адъютанта генерала Марка Прокулы, с центурионом Понтием Пилатом, командиром первой когорты. Эти гонки посвящены им. Начинайте!
Трибуны приветствовали это объявление громом аплодисментов. Я трепетала от счастья. Какое значение имеют отец Пилата и Планцина? Мы — великолепная пара. Никто и ничто не может разъединить нас. Кивая направо и налево в знак признательности за аплодисменты, я увидела Друзиллу и отвернулась.
Когда стали передавать таблички с записанными ставками, отец Пилата с любопытством посмотрел на меня. Мне хотелось польстить ему. Он дал мне совет. Можно ли положиться на него? Я не могла отделаться от мысли, что гонки служат своеобразным символом моей будущей жизни с Пилатом. Где моя прозорливость, когда она мне так нужна сейчас? Заставив себя улыбнуться, я взяла табличку и стерженек для письма.
— Я ставлю на синего.
Снова заиграли трубы. Все устремили взгляды на беговые дорожки, куда выехали четыре упряжки. От волнения я сжала руку Пилата. Парные колесницы были нарядно украшены уложенной складками тканью четырех цветов — красной, белой, синей и зеленой. Вычищенные до блеска лошади нетерпеливо били копытами. Толпа возбужденно зашумела, когда гонщики-возницы ударами кнута и окриками стали подгонять их к стартовой линии. Упряжки понеслись, поднялась пыль. Красная колесница, запряженная парой черных жеребцов, вырвалась вперед, оставив позади зеленую и белую. Толпа недовольно загудела, когда синяя (правил ею всеобщий фаворит Диокл), оказалась в хвосте. Я упала духом, но продолжала напряженно следить за гонкой.
На первых трех кругах ситуация не менялась. На четвертом круге белая колесница перешла на внутреннюю дорожку и стала набирать темп. Гонщик красной колесницы, очевидно, почувствовав, что его могут догнать, глянул через левое плечо. У меня захватило дух, когда черные жеребцы стали уходить на внешнюю дорожку. Ипподром содрогался от криков и возгласов окружавших нас зрителей, подбадривавших гонщиков. Может быть, для «синего» еще есть шанс?
На пятом круге белая, красная и зеленая упряжки неслись ноздря в ноздрю, а Диокл шел по пятам за красной. Я вскочила и кричала во все горло. При повороте на шестой круг красная колесница слегка отстала. Чтобы обойти ее, Диокл направил свою пару на внешнюю дорожку. При прохождении поворота зеленая и белая колесницы жестко боролись за лидерство. Пытаясь вырваться на середину, они столкнулись. Белая подлетела и перевернулась на пути у синей. Диокл метнулся на внутреннюю дорожку. Упавшие лошади копытами ударили по бортам его колесницы, когда он пролетел в дюйме от них. «Красный» гонщик оказался недостаточно опытным: его лошади налетели на опрокинувшуюся упряжку, и он вылетел из своей колесницы.
Я едва сдерживала себя, когда к финишу рвались два оставшихся соперника.
— Давай, «синий», жми! — надрывалась я.
Диокл, крепко стоя на ногах, наклонился вперед из колесницы и погонял лошадей. «Зеленый» возничий в пылу гонки приблизился на опасное расстояние к трибунам. Диокл, мчавшийся по прямой, начал обгонять «зеленого», который не уступал, отчаянно стегая свою гнедую пару. Я подпрыгнула и завопила от радости, но развязка еще была впереди. Гонщик зеленой колесницы при последней попытке вырваться вперед слишком резко повернул, чтобы пересечь дорожки. Его лошади споткнулись и упали. Возницу выбросило из колесницы, а она тут же рухнула на него. Он остался лежать неподвижно под грудой обломков.