— А что, если... — У меня задрожал голос. — Если я не доставлю ему удовольствия?
— Исида позаботилась и об этом. Она вас не оставит.
Считается плохой приметой, если кто-то из домочадцев увидит невесту в день свадьбы, поэтому я не спускалась вниз, но хорошо знала о происходящем там. Геба шепотом прочитала молитву Юноне, когда выкладывала свадебный пропитанный вином пирог на лавровые листья, разложенные на блюде. Наверх доносились запахи жарившихся павлинов, фазанов и молочных поросят. Я догадывалась, что на кухне кипит работа. Рабы вымыли стены, повесили гирлянды цветов на колоннах и разбросали ветки на начищенных до блеска мраморных полах. В триклинии мама суетилась, давая указания, как расставить банкетные кушетки.
На втором этаже Агриппина при содействии пяти самых благородных матрон Антиохии занималась организацией свадебной церемонии. Я не была знакома ни с одной из них, но их подбирали с оглядкой на Фортуну — все замужние, не вдовые. Когда Агриппина приблизилась ко мне с церемониальным копьем, у меня зашевелились волосы. Я наклонила голову и вся сжалась, а она этим оружием разделила волосы на шесть прядей, чтобы прогнать злых духов. Затем за дело взялись все пять женщин: они по очереди накладывали на мое лицо косметику.
Наконец мне на голову накинули белое полупрозрачное покрывало и завязали его на талии геркулесовым узлом. По обычаю только Пилат мог развязать его. Я много думала об этом моменте, страшась и страстно желая его. Будет ли Пилат доволен или разочарован тем, что увидит?
Потом я забыла страхи и переживания. Все окружали меня любовью и вниманием. Даже Друзилла выглядела счастливой. Агриппина была права: моя кузина переключила свое внимание на парфянского принца. Она нежно похлопала меня по плечу и отошла, а Юлия поправила на голове венок из майоранов и прикрепила алую вуаль.
— Ты выглядишь, как подобает невесте, — писаная красавица, — сказала Агриппина, прижав меня к сердцу.
Музыканты с лирами дожидались у двери. Пора выходить. Я хорошо знала, что последует далее, все роли были распределены. Рабыня дала Друзилле и Юлии терновые факелы. Нужно умилостивить Диану. Как известно, богиня не приветствует брак, она предпочитает, чтобы женщины оставались непорочными. Медленно в сопровождении двух служанок я. спустилась по лестнице и вошла в большой зал, где сидели Пилат, наши отцы и гости. Все повернулись в мою сторону.
Папа, преисполненный гордости, улыбнулся и плеснул несколько капель вина на домашний алтарь. Прежде всего нужно ублажить лара, древнего хранителя нашей семьи. Будто во сне я слушала, как отец воздавал хвалу Гименею, богу брака, и разливал вино по бокалам. От благовоний на алтаре у меня закружилась голова. Когда бокалы были наполнены, папа дал знак авгуру принести ягненка. Флейты и арфы перестали играть. У меня захватило дух, когда ягненку перерезали горло серебряным ножом, вспороли живот и авгур стал рассматривать внутренности. Если у ягненка порок сердца, жди какого-нибудь несчастья. Если его печень внизу загнута в виде кармана, все будет прекрасно.
— Вам обоим жить счастливо долгие годы! — воскликнул авгур, показывая на розовую печень ягненка.
Тут же заиграли флейты, арфы и лиры. По телу у меня пробежала дрожь. Я повернулась к Пилату, и он, улыбаясь, откинул мою прозрачную вуаль. Я мягким голосом отчетливо произнесла древнюю клятву про неразлучную пару: «Пока ты — Гай, я — Гая». Он взял меня за правую руку. Теперь мы — муж и жена.
После того как мы съели на двоих небольшой кусок пирога,, нам дали свадебные таблички, чтобы мы на них расписались. Гости зааплодировали и бросились поздравлять нас. Мы с
Пилатом пригласили их в триклиний на празднование, во время которого мы впервые вместе возлежали на обеденной кушетке. Мне хотелось, чтобы эти моменты длились вечно.
Некоторое время спустя я почувствовала, что мама положила мне руку на плечо. Настало время гостям расходиться. Я посмотрела на отца. Теперь я принадлежала Пилату и его семье. Оставшись с мамой в опустевшем атриуме, я разрыдалась:
— Я не знаю, почему плачу. Я так этого хотела.
— Конечно, ты хотела этого, — успокаивала меня мама, прикладывая к глазам платок. — Пора! Твой муж пришел за тобой.
Пилат встал рядом и потянул меня за руку. Так полагалось по древнему обычаю, который я считала глупым, но сейчас было неуместно противиться. Если Пилат это и заметил, то не подал виду. Он взял меня на руки и понес из дома. Сзади шли папа, Германик и несколько офицеров. Все кричали, чтобы Пилат остановился, и размахивали мечами. На улице дожидался кучер с колесницей. Пилат вскочил в нее и поставил меня рядом с собой.