Неделей позже, когда бушевала гроза, у нашей двери появился моряк со свитком, спрятанным под плащом. Его провели на кухню, где ему налили стакан неразбавленного вина, а мы с Пилатом принялись читать письмо от отца. Тиберий назначил суд и дал следующие указания сенату: «Выяснить, действительно ли Пизон причастен к смерти Германика или только радовался его кончине. Если есть доказательства убийства, Пизон ответит за него, но если он не соблюдал субординацию и не проявлял должного уважения к Германику, это — не преступление. Я же в глубокой печали отвергну дружбу с ним, и моя дверь будет навеки закрыта перед ним».
— Лицемерию Тиберия нет предела! — воскликнула я. — Ты только послушай: «Он спросил сенат: “Подстрекал ли Пизон войска к мятежу? Затеял ли он войну для того, чтобы получить обратно провинцию, или это клевета, возводимая на него обвинителями?”» Обвинители — это значит папа и Агриппина. Как Тиберий может так говорить?
— Очень спокойно, моя дорогая. Император волен высказывать все, что ему вздумается.
Мне не понравился снисходительный тон Пилата, будто он разговаривал с ребенком, но я продолжала:
— А как тебе нравится такое заявление Тиберия? Просто отвратительно: «Я скорблю и всегда буду скорбеть о моем племяннике. Но я предоставляю обвиняемому возможность доказать свою невиновность или злонамеренность Германика». Злонамеренность Германика! Кого он пытается одурачить? Люди знают, что произошло.
— Будем надеяться, все это никак не отразится на нас. — Пилат поцеловал меня в лоб и ушел к Сентию. Он вознамерился войти в круг близких к назначенному наместнику людей и обзавестись новыми связями в Риме.
У меня кошки скребли на сердце, когда я сворачивала свиток. Цинизм мужа напугал меня почти так же, как жестокость Тиберия. Германик был другом и великодушным покровителем Пилата. Теперь, значит, это не в счет?
Шторм все не унимался, грозовые тучи носились над морем. Вынужденная из-за дождя просиживать дома, я только и думала о суде. Как его исход повлияет на родителей? Часто приходили на ум слова Пилата. Римские связи ненадежные, ничего не стоит сделать ошибочный шаг, и он может стать роковым.
Через некоторое время мы получили еще одно послание, на сей раз от Агриппины. Она на все лады расхваливала отца, главного обвинителя против Пизона на слушаниях в сенате. Папа во всех подробностях описал загадочную смерть проконсула, не преминув упомянуть о нескрываемой радости Пизона и Планцины. Он также рассказал о войне, развязанной бывшим наместником после успешного осуществления коварного замысла. Доказательства являлись неопровержимыми, лишь обвинения в отравлении требовали весомых подтверждений.
Пизон держит себя вызывающе самоуверенно. «Вы считаете меня волшебником?» — спросил он, вертя в руках небольшой пучок папирусных свитков так, чтобы сидящие поблизости могли видеть императорские печати на них. Твой отец предложил вскрыть свитки, но Тиберий сразу же отклонил это предложение. Сенат в изумлении взирал, как защитник передал их императору. Если раньше кто-то сомневался в существовании взаимосвязи между одним и другим, то сейчас эти сомнения развеялись. Несомненно, мы своими глазами видели приказы, стоившие жизни Германику.
— Каков глупец! — засмеялся Пилат, глядя через мое плечо. — Пизон подписал свой смертный приговор.
— Подожди, здесь есть еще кое-что.
_Сенаторы повскакали с мест и стали требовать, чтобы свитки, как предложил твой отец, вскрыли. В этот момент глашатай объявил, что толпа снесла статуи Пизона и свалила их рядом с телами казненных преступников. Тиберий спешно закрыл заседание. Жаль, ты не видела императора в тот момент, Клавдия. От ярости он покраснел до корней волос. Как бы Тиберий ни старался выгородить своего сообщника, народ выразил свою волю. Планцина пыталась доказать невиновность мужа — она клялась, что разделит его судьбу, какой бы она ни была, — но вечером, вместо того чтобы отправиться с ним домой, она пошла к Ливии._
Ни о чем другом, кроме судебного разбирательства, я не могла думать, пока порт оставался закрытым из-за непрекращавшихся сильных штормов. Хуже нет, когда находишься в состоянии неизвестности. Наконец Пилат принес свиток, доставленный только что прибывшим военным кораблем.
— Это от Селены, — сказал он.
Печать была сломана. У Пилата, видимо, не хватило терпения. Я с удивлением и тревогой посмотрела на его нахмуренные брови.
В своем послании мама рассказывала о суде, уже ставшем,поняла по дате, достоянием истории. Оно шло до нас полтора месяца. Письмо могли распечатать, затем снова запечатать. Кто его читал? Я начала мыслить, как Пилат. Я с волнением пробежала глазами свиток. Разгневанная толпа ждет прибытия Пизона. Тиберий, недовольный, нервный, сам ведет допрос. Пизона, сломленного, выносят из зала суда. Его выступление в свою защиту написано трясущейся рукой. На рассвете Пизона находят с перерезанным горлом, рядом с телом лежит меч. Похожее на фарс следствие по делу Планцины идет два дня. Потом ее отпускают. Ливия радостно улыбается.